М. К. Рагхавендра - Кино Индии вчера и сегодня

Индийское массовое кино отличается от голливудского двумя основными качествами. Во-первых, оно не базируется на психологической причинности, поскольку его персонажи не наделены психологией. Во-вторых, они редко инициируют некие действия. Подлый злодей редко ассоциируется с каким-либо хитро задуманным планом, он зол по природе и лишен качеств, которые толкали бы его к достижению какой-то цели, как, например, в «Мести и законе» (1975). Вспомним также схватку, которая в приключенческих фильмах обычно предшествует неизбежному воссоединению семьи. Большинство подобных схваток происходит после того, как проявила себя предательская природа отрицательного героя. И все же, когда наступает время действовать злодею, финальная схватка по разным причинам откладывается. Этот прием повествования затягивает действие, и большинство боевиков используют его, чтобы выжать из кульминационных сцен как можно больше эмоций. Следует тем не менее видеть различие между гибелью злодея от рук Джеймса Бонда и кульминациями в индийских мелодрамах. В цикле бондовских кинолент главный герой поначалу попадает в крайне невыгодную ситуацию, но когда препятствия преодолены, в фильме обстоятельно и подчас с долей презрения показывается расправа со злодеем. В индийских приключенческих фильмах для этой фигуры обычно уготован более благоприятный исход.

Вместо того чтобы предложить зрителю удовольствие от зрелища уничтожения ненавидимого объекта, эти эпизоды пренебрегают удовлетворением от такого возбуждения. В «Мести и законе» инспектор-тхакур просит воров Джая и Виру помочь схватить злодея, но, когда они выходят на его поиски (как охотники за головами идут по следу жертвы в вестерне Серджио Леоне «На несколько долларов больше», 1965), на родственников инспектора нападают люди негодяя Габбара. Неопределенность сюжетного вектора, характерная для массового кино на хинди, корректируется четкой конструкцией и монтажом эпизодов. Если сравнить методологию построения сценария массовых фильмов с покорением высокой горы, то я бы сказал, что зрителю предлагается не пройти этот сложный путь, а насладиться результатом восхождения на вершину. То есть речь идет не о процессе достижения цели, а о том, чтобы увидеть, что она достигнута. Следует отметить, что в индийском эпосе изначально читателя/слушателя цепляют тем, что отрицательный персонаж поселяет злую мысль в уме главного героя, как поступает Мантхара в отношении Кайкейи в «Рамаяне» и Шакуни в отношении Дурьодханы в «Махабхарате». Если рассматривать структуру нарратива массового кино на хинди в категориях грамматики, то справедливо будет утверждать, что она является визуальным эквивалентом пассивного залога. В кино на хинди предпочитают не провоцировать эмоциональную вовлеченность через «активный залог», как делается в голливудском кино. И если продолжить это сравнение, то я бы провел здесь аналогию между понятиями свободной воли и предопределенности.

В голливудском кино изначальная эмоциональная зацепка запускает сюжет, который далее мало-помалу начинает развиваться сам по себе. В классическом сюжете фильмов на хинди, напротив, изначальная эмоциональная вовлеченность последовательно движет каждым нарративом, эпизод за эпизодом, при отсутствии между ними каузальной связи. Изначальная эмоциональная зацепка нередко выносится в предысторию сюжета или показывается как преамбула, например, в фильме «Стена» (1975) Яша Чопры. Там причина озлобленности «рассерженного» главного героя коренится в пережитом им в детстве унижении и определяет его поступки в последующих эпизодах. Иногда первопричина даже не показана в фильме, но лишь вспоминается в разговоре, как в «Кто я для тебя?» (1994). В этом фильме Кайлашнат и Сиддхарт были друзьями-однокашниками в колледже и любили одну женщину. Кайлашнат благородно отступил, и она вышла замуж за Сиддхарта. Благодаря этому жертвенному поведению дружба двух мужчин священна, и фильм далее повествует о том, как она продолжается уже между семьями. Первопричина уходит на задний план. В «Трех идиотах» (2009) гениальный сын садовника поступает в колледж, выдавая себя за своего хозяина, и эта (заэкранная) первопричина запускает интригу, а обнаруживается в самом конце. Можно сказать, что первопричина напоминает события из прошлой жизни героя, которые в большей степени воздействуют на его судьбу, нежели актуальные события жизни в настоящем. Она также напоминает «зерно», из которого вырастает сюжет в традиционной санскритской драме.