Ольга Степнова - Некрасивая

Таксист включил погромче шансон.

Иногда мне хочется поговорить с незнакомыми людьми. Но они редко отвечают взаимностью. Разве что, если хотят продать мне что-нибудь подороже, но это бывает только на базаре, а хожу я туда очень редко.

– Это мой начальник, он, кажется, собрался переспать с нашей сотрудницей! – перекричала я шансон.

– А тебе-то что? – удивился таксист.

– Я знаю, некрасиво следить. Да, вот такая сволочь.

Таксист усмехнулся и промолчал.

Джип затормозил у дома, который называют таун-хаус. Таксист остановился так, чтобы от подъезда его не было видно.

– Я денег с тебя не возьму, – приглушив музыку, сказал он.

– Почему?

– Следить противно. Ненавижу тех, кто подсматривает и подслушивает.

– Вы тут вообще ни при чём. Это я гадина. Возьмите деньги.

– Брысь отсюда, пока я твоему начальнику не посигналил.

Я вышла, он тронулся, соблюдая все правила конспирации – тихо и со светом одних только габаритов.

Чистоплюй и дурак.

Интересно, если я была бы красоткой, он тоже сказал бы мне – «брысь»?

Я думала, они зашли уже в дом, но они целовались в машине, нежно и целомудренно.

Я стояла на холодном ветру и смотрела издалека.

Французское кино.

Это было красиво.

Лучше, чем дурацкая антреприза.

Потом Серж вышел, открыл Рае дверь и подал руку.

А она подала ногу – с высоким подъёмом, в алой туфле на провокационно остром каблуке.

Он взял этот стилет, снял туфлю, потом другую.

– Ужас, как я ноги натёрла, – засмеялась Рая. – Помаду съел, на пятках мозоли. Ты уверен, что хочешь, чтобы я поднялась к тебе?

– Предлагаешь не торопить события?

– Не знаю. С одной стороны, ужасно хочется быть крутой и незакомплексованной.

– А с другой?

– А с другой, правильней будет включить динамо.

Он зарычал – красиво и театрально изображая разочарование и досаду. Демонстративно бережно надел на неё туфли и, задержав в руке её ногу, спросил:

– У меня дома бутылка "Шато Марго" урожая девяностого года. Может, передумаешь?

– Нет. – Рая выдернула ногу из его рук. – Поехали.

– Обещаю, что не притронусь к тебе.

– Что?! – Рая шлёпнула его по плечу, потом снова и снова, изображая шутливое избиение. – Не притронешься?! Ты сказал, не притронешься?!

Французское кино стало ещё более изысканным, все эти изгибы и линии, слова и движения были достойны того, чтобы их пересматривать снова и снова. Рая открыла вдруг бардачок и достала оттуда пистолет.

– Пах! – сказала она, направив дуло на Сержа и держа палец на спусковом крючке.

– Я же говорил, он игрушечный, – сказал Серж. – Для антуража.

– Представляешь, а у меня дома есть настоящий.

– Откуда? – удивился Серж.

– От бывшего мужа остался. Я спрятала, когда разводились. С паршивой овцы хоть шерсти клок, – вздохнула она.

– Никогда не направляй оружие на человека. Даже если это игрушка. – Серж мягко выкрутил пистолет из руки у Раи и положил его в бардачок.

– А пусти меня за руль, – попросила Рая. – Так хочется порулить…

Он разрешил великодушным жестом, в котором чувствовалась обида за нарушенные вечерние планы.

Она, не выходя из салона, перебралась за руль, и они уехали.

Я поняла, что осталась одна в незнакомом районе с напрочь разряженным телефоном и продрогшая до костей. Петляя и путаясь, я пошла туда, где слышался шум трассы и светили огни – чтобы поймать такси.

Видимо, я срезала путь, потому что первое, что увидела на дороге – это чёрный джип. Он мчался на большой скорости, стремительно приближаясь к оживлённому перекрёстку, где горел красный светофор. По пешеходному переходу шёл парень. Было темно, но отчего-то я отчётливо разглядела на нём очки и красную толстовку с принтом "Be Happy". На парне были наушники, он не смотрел по сторонам и шёл неторопливо – как ходят пешеходы, уверенные, что соблюдение дорожных правил гарантирует им абсолютную безопасность.

– Осторожнее! – крикнула я то ли парню, то ли чёрному джипу.

Послышался глухой удар, парень подлетел вверх.

Я зажмурилась – никогда на моих глазах не сбивали пешеходов. Мысль, что в этот момент душа отделяется от тела, а тело приземляется на асфальт уже мёртвым, показалась настолько ужасной, что я чуть не сорвалась с места, чтобы убежать. Если бы не подвели ноги, которые стали ватными, я бы, наверное, так и сделала.

Но пришлось открыть глаза.

Парень в красной толстовке лежал в нескольких метрах от перехода, как сломанная и выброшенная за ненадобностью кукла. Кроссовки валялись далеко от него – одна на газоне, другая на встречной полосе.