Владимир Колганов - Превратности культуры

Сейчас это «умение схватывать» доведено у части публики до совершенства, и, чтобы не лишиться прибыли, продюсеры, театральные и кинорежиссёры вынуждены учитывать изменившиеся вкусы. Вот только к искусству это не имеет никакого отношения.

Но в чём причины кризиса литературы, первые признаки которого были обнаружены ещё в конце XIX века? На этот вопрос попытался ответить Дмитрий Мережковский в статье «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», опубликованной в 1893 году:

«Мы видим повсюду и во все века – в современном Париже, как во Флоренции XV века и в Афинах Перикла, и в Веймарском кружке Гёте, и в Англии в Эпоху Елизаветы, – мы видим, что нужна известная атмосфера, для того чтобы глубочайшие стороны гения могли вполне проявиться. Между писателями с различными, иногда противоположными темпераментами устанавливаются, как между противоположными полюсами, особые умственные течения, особый воздух, насыщенный творческими веяниями, и только в этой грозовой, благодатной атмосфере гения вспыхивает та внезапная искра, та всеозаряющая молния народного сознания, которой люди ждут и не могут иногда дождаться в продолжение целых веков».

Для начала внесём ясность в понятие «гений». Тут нам поможет психиатр Михаил Катунин – цитирую его слова по книге «Вообрази свой мир! Из жизни гениев и психов»:

«Не гений создаёт своё произведение, а потребители создают гения, как такового, другими словами: произведение создаёт гения, а не наоборот. То же самое произведение сегодня не будет иметь в себе ничего гениального, а завтра община сделает творца его гением».

Так что благоприятная атмосфера для творчества нужна, но гениальность не имеет к этому никакого отношения. Желающих «окунуться» в эту тему отсылаю к главе «Ученье – свет?». Ну а идея, которую Мережковский развивал в своей статье, сводится к критике окололитературного сообщества, пристанища «говорящих голов», способных лишь изрекать банальные мысли:

«Нигде, даже в России, не царствует такая скука, как в литературных кружках. Опять-таки, без всяких высших философских и политических соображений, просто кажется, что здесь нет жизни. Когда сразу из европейского воздуха, из атмосферы напряжённой деятельности и мысли перенесёшься в один из этих притонов скуки, в одну из несчастных петербургских редакций, с каким горьким недоумением слушаешь унылые разговоры унылых сотрудников. Если редакция легкомысленная, кажется, что попал в подозрительную справочную контору; если редакция серьёзная, чувствуешь себя в канцелярии среди чиновников».

Примерно такие же ощущения возникают иной раз, когда смотришь телеканал «Культура». Несколько лет назад была программа «Тем временем», которую вёл Александр Архангельский, – там вместо обсуждения серьёзных проблем культуры жаловались на трудности комплектования библиотек и тому подобное. Теперь примерно то же видим в программе «Агора» Михаила Швыдкого – как правило, собираются мало кому известные люди и говорят о том, что почти никому не интересно. Впрочем, возникает подозрение, что обсуждать серьёзные проблемы им просто не дают, но даже в тех редких случаях, когда разрешали, толку от таких разговоров – ноль!

В итоге с неизбежностью приходим к выводу, что отсутствие атмосферы, которая способствует созданию литературных произведений, – это следствие кризиса культуры, а не причина. Что же касается основной причины, то Мережковский сформулировал её так:

«Есть два средства овладеть вниманием толпы: во-первых, написать истинно гениальное произведение. Но на это способны один или двое в целом поколении, да и те работают почти всегда бескорыстно. Другое, столь же верное и более лёгкое: угождать низшим потребностям толпы. И чем ниже потребности, удовлетворяемые книгой, тем обширнее круг читателей, тем быстрее почти волшебное обогащение людей, продавших толпе даже самый крошечный талант… Никогда ещё русская литература, открытая всем ветрам, преданная всем вторжениям, затоптанная даже не демократической, а просто уличной толпою, не была так беззащитна перед грубым насилием нового, с каждым днём возрастающего денежного варварства, перед властью капитала».

Всё именно так, а в результате имеем ситуацию, которая описана в романе «Советник президента». Представьте, что президент России, пусть это будет некто Платов, с помощью машины времени переместился в 30-е годы прошлого столетия, чтобы встретиться с Булгаковым. И вот за чашкой чая они ведут неспешный разговор.