Сергей Соловьев - Те, с которыми я… Леонид Филатов

Вот такая неслабая задача была. И Паша затолкал меня в эту безумную авантюру. Затолкав меня в эту безумную авантюру, значит, он не дал прочитать мне книжку, как и Брежневу не дали прочитать роман «Избранные». Брежневу, наверное бы дали, он просто сам времени не нашел. Конечно, государственных забот была куча. У меня государственных забот не было, были только исключительно частные заботы… Тем не менее внутри этих частных забот тоже не нашлось времени прочитать книжку… И я ее уже читал в самолете и, когда прочел, пришел в нечеловеческий, страшнейший ужас, потому что большей такой бессмысленной графомании, чем сочинение Альфонсо Лопеса Микельсена, мне не приходилось читать в своей жизни. Вот. Но тем не менее я летел снимать картину и создавать колумбийскую кинематографию на базе съемок этой странной, невероятной для меня картины.

В центре этой картины была судьба немецкого иммигранта… вот у него даже имени не было и фамилии… он назывался Б.К. Вот странная такая судьба Б.К., и Б.К… практически это была огромная такая монодрама, где Б.К. был средоточием всех вообще, так сказать, авторских помыслов этого, значит, автора произведения. И естественно, стоял для меня главный вопрос… Я никогда в жизни не там, в Колумбии, никогда в жизни я не знал серьезного латиноамериканского кино, никогда в жизни я вообще не представлял себе, что мне придется когда-нибудь в Колумбии искать артиста на роль Б.К. Поэтому как только я стал что-то соображать по поводу того, что мне предстоит, я сразу становился абсолютно убежденный в беспроигрышное™ своего выбора на замечательном актере, выдающемся актере, выдающемся человеке и моем выдающемся товарище Саше Кайдановском. И я, значит, предложил Саше это играть, и Саша сказал: «А че, там можно че-то такое интересное, давай я буду сниматься, но только вам нужно как-то с Тарковским разойтись, потому что Тарковский в это же время будет снимать в другой стране». А тогда вообще никто дальше Черемушкинского рынка не ездил никуда. А тут одной картине Кайдановский будет сниматься в Колумбии, а в другой, У Тарковского – в Италии».

И вот мы должны с Тарковским разойтись. Мы с ним очень уважительно созвонились. Он мне говорит: «Ну, давай поделим, там, дни, месяцы, годы, все как-то распределим, давай, давай, давай». И, оказавшись в Колумбии под крылом президента республики Альфонсо Лопеса Микельсена, я стал соображать, как выполнить вторую главную сверхзадачу, с которой я полетел в Колумбию осуществлять эту авантюру. Вторая главная сверхзадача была – утвердить на главную женскую роль Таню Друбич, с которой, собственно, мы как раз тогда и собирались пожениться. Мне нужно было каким-то образом Таню притащить в Колумбию, а Колумбия далеко. Тридцать часов, тридцать часов летел самолет до Колумбии. Это сложная такая была география социалистических полетов. В эту страну нельзя, через эту страну можно, туда нельзя, здесь пересадка… тридцать часов лету. И вот там, находясь в тридцати часах лету от моей родины и вообще, так сказать, от сосредоточения настоящих моих жизненных интересов, я стал проворачивать эту авантюру. И как ни странно, вот эта вот безумная, вообще ни на что не похожая кретинская авантюра, так сказать, утвердить в колумбийскую картину по роману колумбийского президента на главную женскую роль колумбийки студентку вообще медицинского института Москвы Таню Друбич. Ну маразм, согласитесь.

Иванцов, Петров, Сидоров

Но я в этот маразм поверил сам и как-то стал грандиозно вселять этот маразм в сознание не только президента и его окружения – в сознание вообще всего колумбийского народа, с которым я сталкивался. Я говорил: «Лучше колумбийки вы не найдете. Это объективно, потому что ее нету». И в этом сумасшедшем идиотизме я преуспел, потому что, значит, я все время подсовывал Альфонсо Лопесу Микельсену фотографию Тани… Он смотрел-смотрел и наконец сказал: «А действительно, в ней есть что-то такое колумбийское, глубоко колумбийское. Мне действительно что-то начинает нравиться эта идея. Давайте, давайте, давайте…»