Софья Бенуа - Одри Хепберн. Откровения о жизни, грусти и любви

Простые бельгийцы встречают союзников

В ту ночь Одри месте с матерью, сводным братом, тетками, дядьями и друзьями, которые с ними прятались в подвале во время бомбардировок, спешно собирали чемоданы, тюки и рюкзаки, укладывая предметы первой необходимости. После чего влились в длинную колонну из примерно 100 000 беженцев из города. Семейству ван Хемстра посчастливилось, они нашли убежище в Вельпе, деревушке неподалеку от Арнема, в особняке, принадлежавшем деду Одри. «Еды не было вообще никакой», – вспоминала о том чудовищном времени Одри. Вместе с другими юными беженцами из Арнема она ходила в поле и выкапывала из промерзлой земли оставшуюся репу, а заодно и цветочные луковицы. («Несколько лет спустя, когда Одри смотрела в Лондоне «Унесенные ветром», она инстинктивно прижала к себе мать, увидев на экране, как Вивьен Ли в роли Скарлетт голыми руками раскапывает когда-то плодородную землю разграбленного поместья в поисках чего-либо съедобного для себя и своей семьи. Эта сцена напоминала Одри те дни отчаяния, когда она сама почти умирала от голода».)

Однажды Одри вернулась в Арнем в поисках еды и заметила патруль. Девушке удалось спрятаться в подвале полуразрушенного дома. Сколько она там пробыла – неизвестно (отдельные авторы ужасают: аж целый месяц без еды и воды), но когда она вернулась к родным, то оказалось, что у нее проявились не только отеки от малокровия, но и желтуха.

4 мая 1945 года, когда Одри исполнилось 16 лет, она вдруг услышала шум, который сразу привлек ее внимание.

– Я подбежала к окну и увидела первые английские полки. Свобода пришла ко мне особенно – с запахом английского бензина и английских сигарет. Выбежав из дома навстречу солдатам, я вдохнула запах их бензина, словно это были драгоценные духи. Я сразу же попросила сигарету, хотя от нее чуть не умерла.

Худосочная девушка попросила у английского офицера еще и шоколада. Тот, видя ее желтое от гепатита лицо и отекшие от голода ноги, дал ей пять плиток. Одри съела их сразу, но ей тут же стало дурно. И все-таки с тех пор Одри на всю жизнь сохранила страсть к табаку и шоколадным конфетам.

Жители этого поместья встречают союзников

Возможно, окончание войны приблизило выздоровление Одри Хепберн.

– У меня почти не было настоящей юности, очень немного друзей, совсем мало радости в том смысле, в каком ее понимают подростки, и совершенно отсутствовало ощущение собственной безопасности. Удивительно ли то, что я стала таким замкнутым человеком?

Редкое фото – Одри с матерью баронессой ван Хемстра, 1946 г.

Одна из подруг Эллы Растон вспоминала о временах сразу после освобождения Арнема:

– Мать Одри очень любила проводить время с английскими офицерами. Одри это тоже очень нравилось. Помнится, в лесу был клуб под названием «Медная шляпа» и нас приглашали туда на танцы. Приглашали и Одри. Элла разрешала ей ходить туда. Те продукты, которыми ее снабжали английские офицеры, очень помогли выздоровлению девушки.

Элла воспользовалась своим родовым именем ван Хемстра и связями, чтобы получить работу в Амстердаме. Вначале она занималась закупкой рыночных продуктов для ресторанов, которые начали открываться после войны, затем она стала поставщиком провизии для иностранных фирм, возобновлявших свою деятельность. Деньги, которые зарабатывала баронесса, шли на покупку лекарств для Одри, а после и на оплату уроков танца. Одри стала заниматься балетом у ведущей преподавательницы танца в Амстердаме Сони Гаскелл, чья методика считалась авангардной, ибо соединяла джазовые ритмы с классикой. Очень скоро мышцы Одри пришли в норму, обрели былую силу и гибкость. «У нее появилось то особое изящество движений, которое стало для нее второй натурой».

Чтобы не испытывать нужду в средствах, Одри также подрабатывала, демонстрируя детскую одежду, которую шила знакомая портниха; «показы мод» устраивались и в Амстердаме, и в Арнеме.

А вскоре Соня Гаскелл решила переехать в Париж. Одри, которая к тому времени вытянулась в тростинку ростом 1 метр 70 см, могла распрощаться с мечтой о балете, ибо такой высокий рост партнерши был нежелателен для большого балета.