Александр Ширвиндт - Проходные дворы биографии

Завтра поеду на студию – надо подзаработать где-нибудь, а то нет денег. Мы купили шкаф – большой и коричневый – красного дерева.

Целую крепко, в ладошку тоже.

Твой

Киса, радость моя!

Вчера сыграли премьеру – ты даже не поздравила. Ну, ничего, наверное, забыла. Прошло все хорошо – много цветов и поздравлений. После спектакля – банкет в «Гранд-отеле». Было довольно вкусно и мило – никто сильно не напился, и речей подхалимских тоже никто не произносил.

Утром сегодня сыграли «Акацию» вместо спектакля, декорации к которому не пришли из Львова. Вечером опять «Акация».

Лежу дома, читаю скетчи, думаю об эстраде – мои уехали на дачу в Красково. Я один, покинутый. Не знаю, как будет дальше, пока что я веду паразитический образ жизни: отыграл утром – домой и спать до вечера, отыграл вечером – домой и спать до утра. Сегодня день рождения няньки Наташи – подарил ей сумку и конфеты. Она целый день в церкви – обеда нет. Пойду сейчас в столовую – это вернее всего.

Ну вот! Уже поздний вечер – отыграл спектакль. Хорошо прошел. Много цветов принесли в уборную. Это большая радость – поздравления с премьерой. Тебе это, очевидно, непонятно. Но это то, ради чего и играется спектакль. Это та благодарность актеру, которая ему необходима. Именно поэтому, а не почему другому, мне грустно не получить от тебя весточки в день премьеры, в день битвы и радости, в день моего успеха – ты должна, ты обязана быть рядом в этот момент. Хотя бы в двух строчках телеграммы. Почему это должны делать какие-то писюхи и не писюхи, но люди гораздо более далекие и чужие, нежели ты. Ну ладно, хватит! Следующая премьера еще далеко, авось там будет лучше.

После конца спектакля множество молодежи рвануло к сцене и, толкая друг друга и перебивая, стали группами скандировать разные фамилии. Одна – Ларионова, другая – Ширвиндта. Остальные группы были малые. Эти две долго конкурировали, кто кого переорет. Смешно! Получил два премьерных букета великолепных гладиолусов. Один букет – сплошь из темно-красного бархатного цвета – красота. Много писем и записок. Вышли – толпа молодежи. Разбрелись по нам и провожали – меня тоже провожало человек 8–9 (довольно приятно после премьеры, тем более что ты забыла).

Пришел, лег, пишу тебе. Скоро, скоро, остается уже 2 недели до твоего приезда, скорей бы уж.

Целую крепко.

Твой забытый Кис

Киса! Это я! От тебя вот уже несколько дней нет писем. Ты знаешь, я даже не огорчаюсь. Если ты для меня исчезнешь, я, наверное, уеду из Москвы – мне все безразлично и почти все безумно раздражает. Одна ты заставляешь меня мечтать, думать, хотеть. Если это исчезнет, порву со всеми и начну самостоятельную жизнь. Ты знаешь, я не кричу и не паникую. Я думал об этом очень много в гастролях и совершенно определенно пришел к выводу, что вот уже 4 раза в жизни я выезжал надолго из дома и окунался в трудную и самостоятельную жизнь (Баку, Ленинград – Киев, Одесса, Львов). И пришел к убеждению, что там я становлюсь по-человечески гораздо взрослее, серьезнее, ценнее. В общем, лучше по всем статьям. И именно там я добивался чего-то во всем важном. Жаль родителей, всего, и я, конечно, никуда не денусь, но то, что делается со мной сейчас, показывает, насколько ты дорога мне.

Ты нужна мне – я сам не свой (глупое, но верное выражение). Писем от тебя нет. Мне лезут в голову страшные вещи. Но из самого ужасного – ужаснее всего – потерять тебя.

Ну, к черту, – идиот старый!

Пока!

Твой

Мой дорогой, любимый птенчик, здравствуй!

Уфа, 19 июня, 10 часов 30 минут местного, 8:30 московского времени. Пять дней дикой, всепоглощающей скуки. Ты знаешь, даже не за что зацепиться в симпатии или каком-либо маломальском интересе к чему бы то ни было. Жара – 35–40 градусов. Пыль страшная. Город тухлый, грязный, ни молока, ни еды, магазины почти пустые. Надеялись, что можно будет покупаться – ведь три реки: Белая, Уфимка и еще какая-то, но до них добираться, как до Кратова, да еще переть пешком обратно в высоченную гору километра два с половиной. Нет ни времени, ни сил.

Каждое утро – «Романтики» – премьера 28-го числа. Вечером играю пока каждый день. Принимают, правда, очень хорошо – сплошные аншлаги. Живем в центральной гостинице «Башкирия» в маленьком номере – я, Вадька и Юрка. Они шлют тебе свой привет. Живем, как всегда, – ворчим и развозим грязь. Вчера вечером, например, Вадюша купил рыбные консервы и, сожрав их, ушел гулять, оставив на столе банку и умудрившись выпачкать рыбой всю имеющуюся у нас посуду. Вонь стояла страшная. По приходе был бит.