Нильс Торсен - Меланхолия гения. Ларс фон Триер. Жизнь, фильмы, фобии

– Он сказал тогда психиатру: «Я так влюблен в одну девушку, что хочу уйти от жены и собираюсь сказать ей об этом». На что психиатр ответил: «Даже не вздумай этого делать!» Ну и, как вы знаете, Ларсу такого говорить не стоит, потому что тогда он сделает это наверняка.

Сам Ларс вспоминает об этом немного иначе:

– В какой-то момент я подумал, что мне пора перейти в реальность. Применить все мои человеческие ценности на практике.

Так что он явился в школу забирать свою дочь. И без особых вступлений сказал Бенте: «Нам нужно поговорить». Они вышли в маленькую кухню, где он произнес примерно следующее: «Послушай, я хочу на тебе жениться, ни больше ни меньше. Сейчас я ничего не желаю слушать о том, чего ты хочешь, ни слова. Даю тебе двадцать четыре часа на обдумывание». На что Бенте ответила: «Ты надо мной издеваешься, что ли?»

– Я постарался сделать так, чтобы ей было максимально легко отказаться. И на ее месте проще всего было бы сказать: «А, да, двадцать четыре часа? Да пошел ты! Извини, я не могу », – говорит Ларс фон Триер.

На тот момент они не обменялись даже ни одним ласковым словом. Откуда он мог знать, что хочет с ней жить?

– А я и не знал этого тогда. Просто в моей семье творилось черт знает что… и вообще, везде вокруг творилось черт знает что. Я чувствовал, что готов умереть. Тогда я подумал: допустим, я хочу жить дальше, хорошо, кто мне может помочь? И понял, что мне может помочь та самая Бенте, которую я знать не знаю. Короче, это была как будто особенная разновидность самоубийства, просто подтолкнуть меня к краю должен был кто-то другой…

Сам Триер называет последовавшие после того разговора события главным откровением своей жизни.

– Потому что я исходил из того, что ни одна женщина на земле во мне не заинтересована. Когда ты даешь женщине двадцать четыре часа на раздумья, ты делаешь это только потому, что ожидаешь получить отказ, – говорит он, улыбаясь. – Мне тогда казалось очень романтичным поставить всю свою жизнь на кон. Если бы она отказалась тогда, я развелся бы все равно. Но она ответила «да». И это было совершенно невероятно.

– И в соответствии с твоей привычкой говорить все как есть?

– Да, – иронично соглашается он и начинает смеяться. – Под твоим давлением я вынужден признать, что все время был очень четким парнем.

– Другие на твоем месте, наверное, начали бы с поцелуев и секса, чтобы проверить сочетаемость?

– У нас ничего этого не было, потому что я чувствовал, что все это… что это судьба. Это не я должен был что-то там проверять, это была судьба. Поэтому я и должен был задать вопрос прямо.

– Да, но это ведь то же самое что сказать: заверните-ка мне чудо, пожалуйста, спасибо.

– Это действительно было чудо. И все время с тех пор продолжает быть чудом. Единственная причина того, что я пережил все выпавшие на мою долю мучения, – это что у меня есть моя милая Бенте, которая тогда, как ни странно , ответила «да». После чего я сказал: «Хорошо». Идем дальше. Жизнь ведь сама по себе совершенно невыносима.

– Бенте ведь вовсе не из мрачных женщин, правда?

– Правда. Она веселая и оптимистичная.

– В молодости обычно считаешь, что если женщина веселая…

– …она слишком тупая, чтобы понимать что бы то ни было, да. Ну, потом я понял, что не нужно недооценивать веселых женщин. Бенте отлично удается быть в хорошем расположении духа, когда я проваливаюсь куда-то в пропасть. Иногда, конечно, бывает так, что она не в духе, когда у меня хорошее настроение, но вообще, уж поверь мне, выходя за меня замуж, женщина должна быть готова противостоять множеству проблем, истерик и страхов. И Бенте переносит все это спокойно и поддерживает меня во всем. Но ты же понимаешь, знать этого заранее я не мог никак, – говорит он, меряя меня долгим взглядом поверх очков. – Ох-ох, не думаю, что многое из этого попадет в твою книгу.

Бенте помнит, что ответила: «Хорошо, я согласна».

– Это было какое-то притяжение, я как будто знала, что так должно быть. Знаете, бывает так, что ты надеваешь новое пальто, и оно сидит как влитое – вот что-то подобное я чувствовала по отношению к нему.

– Во сколько ты освобождаешься? – спросил тогда Ларс.

– Через час, – ответила Бенте.

– Ладно, тогда я посижу и подожду тебя здесь, а потом вместе пойдем в супермаркет, – ответил он.

– Я не могу идти с тобой в супермаркет! – воскликнула Бенте. Триера тогда как раз начали узнавать в лицо.