Наталья Тендора - Вячеслав Тихонов. Князь из Павловского Посада

Роль Матвея Тихонов считает переломной в своей актерской судьбе. После этой работы мы продолжили сотрудничество в других картинах. В фильме «На семи ветрах» он сыграл роль фронтового корреспондента Суздалева, а в «Майских звездах» – молодого лейтенанта, сапера Рукавичкина.

Затем Тихонов возвращается, как говорят, «на флот». Он сыграл роль моряка-одессита Виктора Райского в фильме режиссера Ивченко «Чрезвычайное происшествие» и одну из наиболее популярных своих ролей – мичмана Панина в одноименном фильме М. Швейцера.

Совершенно закономерно, мне кажется, приходит актер к роли Алексея в фильме С. Самсонова «Оптимистическая трагедия» по пьесе Вишневского.

Анархиствующий матрос и сознательный боец революции, по-детски наивный и зрело мудрый, простой и сложный – таким предстает перед нами на экране Алексей – Тихонов. С этой роли в жизни начинается новый этап – этап создания крупных ролей.

С огромным запасом энергии, достигнув «пика формы», пришел Тихонов к роли князя Андрея Болконского в киноэпопее С. Бондарчука «Война и мир». Четыре года жизни отдал Тихонов этой работе, находясь в кругу мыслей и идей гениального произведения Толстого. Образ Андрея Болконского для многих зрителей неотделим от Вячеслава Тихонова – Это является достойной оценкой его работы.

Я встретился с актером сразу после окончания съемок «Войны и мира» в фильме «Доживем до понедельника». Роль Мельникова была для нас с Тихоновым как бы поворотом на 180 градусов от Матвея Морозова из «Дело было в Пенькове». Зритель, ревниво следящий за творчеством актера, принял новый образ – учителя Мельникова с большим удовлетворением. За исполнение этой роли Вячеслав Тихонов был удостоен Государственной премии СССР.

Затем еще три года своей жизни отдал Вячеслав Тихонов работе в многосерийном фильме Т. Лиозновой «Семнадцать мгновений весны». Главная роль в этом фильме – роль советского разведчика Исаева-Штирлица принесла ему такую меру известности и популярности, такое ощущение знакомства всех зрителей с актером, что можно счесть себя исключительным и недосягаемым. Но с Тихоновым этого не произойдет никогда. Залог тому – непрерывный труд… Я видел, с какими невероятными усилиями «освобождался» Тихонов от Штирлица, работая над ролью Ивана Ивановича – хозяина Бима в еще одном нашем совместном фильме «Белый Бим Черное ухо» по повети Г. Троепольского».

Зато от учителя Мельникова в «Доживем до понедельника» (1968) и от хозяина в «Белом Биме…» (1976) актер сам категорически отказывался, и Ростоцкому стоило немало сил убедить друга, что этих героев должен исполнить именно он.

«Я считаю первой своей картиной «Дело было в Пенькове». Его снимал удивительный режиссер, фронтовик Станислав Ростоцкий. Мы вместе учились во ВГИКе, но он был старше – война помешала ему пойти учиться сразу после школы. Каким-то образом я в эту картину попал. Если бы не было «Пенькова», не было бы и Штирлица – я бы, наверное, просто ушел из кино: меня режиссеры «не видели», – признался как-то Вячеслав Васильевич.

И всегда, отвечая на вопросы зрителей или журналистов о том, когда именно он почувствовал себя актером в истинном смысле слова, когда накопил достаточно актерской техники, опыта и мастерства, что явилось конкретной причиной собственного ощущения удачи, Тихонов признавался, что постижение самого себя в качестве актера кино началось у него с работы над образом Матвея в фильме режиссера Ростоцкого «Дело было в Пенькове»:

«Инкубационный период» продолжался до этого момента отчасти и потому, что я и сам еще не был готов к настоящей, хорошей работе, отчасти же и потому, что в прежних моих ролях не хватало действенной драматургии, драматургии, как бы высвобождавшей те безусловные ценности, которые заложены в актере, но о которых он до этого момента и сам мог не подозревать.

Такая драматургия присутствовала в повести писателя Сергея Антонова, по которой был поставлен фильм. Она давала богатый психологический игровой материал. Несмотря на всю сложность этой работы, у меня вдруг появилось незнакомое мне прежде чувство внутренней легкости. До сих пор мне как-то не удавалось быть инициативным, выходить за пределы чужой воли. Здесь же я впервые почувствовал раскованность. Над ролью Матвея я работал и дома, и на площадке, и ничуть не стыдился показывать Ростоцкому все, что находил в себе для этого образа.

Меня и впрямь захватила полностью, до нервного потрясения судьба деревенского парня, в котором явственно ощущался незаурядный характер, угадывалась яркая и сильная личность. Мне хотелось его играть. Остроконфликтная ситуация сценария, драматургическая насыщенность действия давали для этого необходимую свободу, расширяли диапазон психологического и физического движения перед камерой. Я испытываю чувство глубокой благодарности к Ростоцкому за его режиссерский такт, за умение доверять актеру, который вдруг «почувствовал» роль и старается найти новые краски».