Елизавета Орлова - Моя жизнь. Фаина Раневская

– Ничего, он поймет. – ответила я.

Множество любимых фотографий, приколотых к стенам иголками от инъекций, постоянно незапертая дверью, обожаемая собака-уродец Мальчик, подобранный на Тверском бульваре с отмороженными лапами – все это моя жизнь и дорогие сердцу вещи. Мучаясь без сна, я часто слушала классическую музыку по радио, читала Мальчику Пушкина и Верлена по-французски. А когда засыпала ненадолго, во снах мне являлись Марк Аврелий, Толстой, Ахматова и любимейший мной Пушкин. Однажды во сне гений сказал мне:

– Как ты надоела мне со своей любовью, старая б…!

Эх, что у меня осталось? Юмор, печаль и любовь к тому, чего уже нет. И грустный итог: жизнь кончена, а я так и не узнала, что к чему… Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй…

А как же жить без юмора? Не жизнь, а ее жалкое подобие получится! Как бы ни было сложно в жизни, я всегда пыталась смотреть на все с «юморинкой». Сколько было таких случаев! Их не счесть! Вот, к примеру, еще один случай.

Перед олимпиадой 80-го года в московскую торговлю поступила инструкция: быть особо вежливыми и ни в чем покупателям не отказывать. И тут в магазин на Таганке зашел мужчина и спросил:

– Мне бы перчатки…

– Вам какие? Кожаные, замшевые, шерстяные? – ответили ему.

– Мне кожаные.

– А вам светлые или темные?

– Черные.

– Под пальто или под плащ?

– Под плащ.

– Хорошо… Принесите, пожалуйста, нам ваш плащ, и мы подберем перчатки нужного цвета и фасона.

Рядом стояла я и, разумеется, слышала весь этот разговор. Потом наклонилась к мужчине и театральным шепотом, так, чтобы слышал весь торговый зал, сказала:

– Не верьте, молодой человек! Я им уже и унитаз приволокла, а туалетной бумаги все равно нет!

Как-то раз меня спросили:

– А как вы считаете, кто умнее – мужчины или женщины?

– Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги? – ответила я.

Эх, мужчины, мужчины…

Мое первое свидание состоялось еще тогда, когда я была не Раневской, а Фельдман. Это было в ранней молодости и вышло все, надо сказать, неудачно. Один гимназист, поразил меня в самое сердце. Он имел замечательную фуражку, где над козырьком был надраенный герб гимназии, а тулья по бокам ее была опущена чуть ли не до ушей. Это великолепие буквально сводило меня с ума.

Придя же на свидание, я, к своему удивлению, застала на указанном мне гимназистом месте – скамейке в городском саду – незнакомую девочку. Девочка попросила меня уйти, объяснив, что якобы я уселась на скамью, на которой у нее назначено свидание. Я, разумеется, отказалась, объяснив, что и я нахожусь здесь по той же причине.

Вскоре на горизонте возник герой-гимназист, нисколько не смутившийся при виде обеих своих дам. Как ни в чем не бывало, он уселся на ту же скамью между нами и стал насвистывать какой-то мотивчик.

Незнакомка вновь потребовала от меня, чтобы я немедленно удалилась, на что я ответила категорическим отказом. Наши препирательства длились долго. Каждая из нас ревностно отстаивала свои права на заскучавшего к тому времени гимназиста. Затем гимназист и соперница пошептались, после чего та принялась кидаться в меня камнями.

Я заплакала и ушла, но вскоре вернулась и, остановившись в нескольких шагах от скамейки, на которой ворковали люди, разбившие мое сердце, с пафосом воскликнула:

– Вот увидите, вас накажет Бог!

И ушла, преисполненная достоинства и сознания выполненного долга.

Вот такой вот неудачный первый опыт в делах амурных…

За всю свою жизнь я так и не вышла замуж. При этом я оставалась глубоко одиноким человеком: у меня не было детей, театральная молва не зафиксировала ни одного моего романа. Разве что с маршалом Федором Ивановичем Толбухиным, ушедшим из жизни в 1949 году…

Однажды с одним журналистом у меня состоялось вот такое небольшое интервью:

– Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу потому еще, что у меня его никогда не было, – заявила я, опережая возможные вопросы журналиста.

– Так что же, – не отставал тот, – значит у вас, совсем нет никаких недостатков?

– В общем, нет, – скромно, но с достоинством ответила я.

Но после небольшой паузы добавила:

– Правда, у меня большая задница и я иногда немножко привираю!

А потом как-то меня спросили, была ли я когда-нибудь влюблена. Я рассказала следующий забавный и немного грустный эпизод из своей юности. Лет в девятнадцать, поступив в труппу какого-то провинциального театра, я влюбилась в первого героя-любовника. Конечно же, он был настоящим красавцем, как и положено актеру, играющему такие роли. Я же была настоящей уродиной, даже в молодые годы, ходила за ним как тень, пялилась, словом, влюбилась как кошка… Он как бы и не замечал ничего, но вот как-то раз неожиданно подходит ко мне и говорит: