Сергей Эйзенштейн - Дисней

Так он выходит из «тупика» и «конца», куда он завелся в начале сороковых годов.

По форме звукозрительного синтеза и доступным ему рамкам в этом – пределом остается для него, конечно, cartoon’но-гротесковое решение мультипликации.

Трагическое и драматическое разрешение этого синтеза возможно лишь в той области, где работаю я.

Интересно! И у него, и у меня – Прокофьев.

Два разных Прокофьевых: С.С. «Пети и Волка» (входящего в «Make Mine Music») и С.С. партитур «Александра Невского» и «Ивана Грозного» par excellence.

«Петя и Волк» в области самой музыки делает точно то, что «правильный» Дисней делает между музыкой и eartoon’ом: иронический синтез.

У С.С. тембры инструментов комически локализованы по изобразительно-предметным областям.

Перечень вначале: квакающая Утка, Кошка, Птичка, Волк, Петя.

Exactly [45]это делает в лучших вещах Дисней своим рисунком, делая то же в отношении музыки: абстрактное соответствие (единственно возможное – см. «Film Sense») 46звука и рисунка – насильственно одевается в предметные формы (отчего и смешно).

Оставаясь in the realm [46] структур, мы находим не иллюстративное соответствие сущностей музыкального хода и хода изображения.

Например, «Океан-море, море синее» 47– оркестр как синтез черт моря.

Одна группа < играет> глубину моря,

другая – бег бликов по поверхности,

третья – безбрежную ширь,

четвертые – синеву.

(NB. Первые два он мне сам упоминал на оркестровой репетиции, третью, четвертую и много других легко довыслушать!)

Пошлость, когда одна черта: например, изобразительный «прибой».

И иное дело, когда «прибойность» повторно рассекает многогранный и сложный образ моря a la Sergei Sergeevitch.

Тут и сходство и различие of our slashes [47]– Диснея и моего на одном же звуко-зрительном поприще. Тут же и ответ Georges Sadoul’ro, который пишет:

«… Ivan le Terrible d’Eisenstein… est une oeuvre grandiose. L’admirable musique de ProKofiev sert de fond à un contre – point d’images que traversent certaines formes visual – les répétées, comme des leitmotives; le film est aux films ordinaires ce que l’орéга est au théâre courant, et les recherclies d’isenstein, par tous autres moyens et dans tous autres buts esthéiques, se trouvant réoindre certaines préccupations de Walt Disney dans “antasia”…» [48]

(«France – URSS». Numero special: «Le cinema Sovietique», l-ier avril 1946.)

1 Начиная с 1928 г. студия Уолта Диснея выпустила 121 короткометражный фильм с участием мышонка Микки (Микки Мауса). Приведенная Эйзенштейном цифра – 52 короткометражки с Микки в год – явно преувеличена.

2 Серия «Забавные (наивные, простодушные) симфонии» создавалась на темы популярной классической музыки. Первой из 77 короткометражных мультипликаций этой серии был «Танец скелетов» (1929) на музыку «Плясок смерти» Камиля Сен-Санса.

3 В рукописи далее помета в скобках: «О. Henry и трущобы города». Можно предположить, что если бы Эйзенштейн развернул намеченное сопоставление фильмов Диснея и новелл О. Генри с их непременной счастливой развязкой («хеппи-эндом»), он упомянул бы фильм Л.В. Кулешова «Великий утешитель» (1933), который по строен на контрапункте трех линий: экранизации рассказа О. Генри «Метаморфоза Джимми Валентайна», показа реальной трагической судьбы «обитателя трущоб» Валентайна в тюрьме и восприятия «утешительного искусства» бедной приказчицей Дульси. Видимо, в связи с этим ненаписанным пассажем Эйзенштейн называет ниже кинематограф Диснея «великим утешителем».

4 Помета в рукописи: «А peu près ainsi (нечто п одобное – фр. ) Только менее сантиментально».

5 На отдельном листе Эйзенштейн записал примечание к данному месту: «Однако в главе пятой бедную Алису настигают снова те же приключения. Здесь так же магически действуют половинки гриба». Далее приводится соответствующий фрагмент, переведенный, как и другие цитаты из сказки Льюиса Кэрролла, самим Эйзенштейном.

6 Следующий фрагмент, заключенный в квадратные скобки, был написан 6 октября 1940 г. На автографе п омета: «Между plasmation и огнем». Вставка заменила собой следующие фразы первоначального текста: «Но есть одна стихия, еще более плазматическая, еще более вольная в своем многообразии, еще более буйная в темпах становления самых неожиданных очертаний. И конечно, и ей отдает должное творческое воображение Диснея. “Мотылек и пламя” называется эта вещь».

7 Имеется в виду злоключение двух проказников в «комиксе» немецкого поэта и карикатуриста Вильгельма Буша (1832–1908) «Макс и Мориц».

8 На полях автографа: «Новые времена». Несомненно, Эйзенштейн хотел сослаться на комедию Чарлза Спенсера Чаплина «Новые времена» (1936), где сатирически показана конвейерная система, превращающая человека в придаток механизма.