Евгения Белогорцева: Лени Рифеншталь

Первый сценарий, который она написала, назывался «Голубой свет». Смущенно Лени показывала наброски друзьям, и тем вроде бы нравилось, но вот кинокомпании не заинтересовались ее произведением, считая, что снять такой сюжет на черно-белой пленке невозможно. Но Лени-то уже видела готовый фильм в своем воображении! И решила, что снимет его сама.

Почему же кинокомпании считали, что сюжет не подходит для черно-белого кино? Да потому что цвет был одним из основных персонажей фильма. По сюжету главная героиня, странная девушка Джунта (так произносила ее имя сама Рифеншталь, хотя нередко встречается другой вариант – Юнта), часто поднимается на вершину горы, где сияет голубой свет. Этот свет излучают кристаллы горного хрусталя в потаенном гроте. Но сияние видно только в полнолуние, когда лучи ночного светила озаряют стены пещеры. Таинственное сияние – символ идеала, к которому стремятся юные души. Джунта – единственная, кто знает дорогу к голубому свету, потому что она чиста сердцем. Загадка горной вершины словно магнитом притягивает деревенских парней, они пытаются добраться до нее, но падают с отвесной стены и разбиваются. Жители пытаются уберечь своих детей от магии голубого света и обвиняют Джунту в том, что она ведьма, заворожившая их сыновей. Однажды приезжает художник из Вены, он влюбляется в Джунту и хочет доказать деревенским жителям, что им не за что ненавидеть его возлюбленную. Проследив за Джунтой, он узнает дорогу в пещеру и рассказывает о ней крестьянам. Те завладевают сокровищем, а бедная Джунта, обнаружив, что ее волшебная пещера разорена, блуждает в горах и погибает, сорвавшись со скалы…

Лени готова выступить и как режиссер, и как исполнительница главной роли, но все упирается в деньги. Она собирает небольшую съемочную группу, которую уговаривает подождать с гонорарами до окончания съемок. На расходы же пускает собственный гонорар от очередных съемок у Фанка.

В роли жителей деревни она собиралась снимать настоящую деревенскую общину – и жителей итальянской горной деревушки. Но договориться с ними было непросто. Лени поначалу просто приходила к ним и сидела на камне с блокнотом, чтобы люди к ней привыкли. Затем потихоньку начала разговаривать с ними, заводить знакомства. В итоге они согласились сниматься.

Съемки продолжались десять недель, затем Лени отослала пленку для проявки в Берлин. Через несколько дней пришла телеграмма от Фанка. Рифеншталь открывала ее с волнением: «ПОЗДРАВЛЯЮ РЕЗУЛЬТАТОМ ЧУДЕСНО ВНЕ ВСЯКИХ СЛОВ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ПОДОБНЫХ ОБРАЗОВ АРНОЛЬД».

Лени торжествовала. У нее получилось! Один из ее операторов, Хайнц Яворски, позже вспоминал об их совместной работе. По его словам, в ней был скрыт совершенно невероятный источник энергии. Он уверял, будто никогда не видел, чтобы эта женщина спала. Ее ум, как он говорил, всегда взведен, как курок, а на глазах словно надеты шоры: она смотрит только в одном направлении – в том, в котором продвигается ее работа. Люди вокруг падают от усталости, а ей все нипочем…

Съемки «Голубого света» заняли три месяца, после чего группа, аккуратно упаковав километры отснятого материала, вернулась в Берлин.

Лени в упоении монтировала фильм. «Мне невыносимо было покидать монтажную, – вспоминала она, – лучше всего было спать там». Она отдала результаты своей работы Фанку, чтобы он их посмотрел. Ожидала его вердикта, а получила… полностью перемонтированный фильм. Лени пришла в отчаяние, Фанк же не понимал отчего: ведь он смонтировал лучше. Взяв себя в руки и стараясь не впадать в истерику, она собрала все заново: «Из миллиардов крохотных кусочков, которые я склеивала обратно, постепенно возникал настоящий фильм, становившийся с каждой неделей более зримым, пока наконец легенда “Голубого света”, которая всего год назад существовала только в моих мечтах, не легла передо мною в окончательном виде»  [1]. На Фанка Рифеншталь еще очень долго сердилась, но в конце концов простила его. В те времена мужчине трудно было поверить, что женщина может сделать что-то лучше него, да еще в таком непростом деле, как монтаж фильма.

Премьера состоялась во дворце «УФА-Паласт ам Цоо» 24 марта 1932 г. Рецензии были разными, никто не мог придраться к качеству съемок, но саму Рифеншталь порой называли достаточно слабым режиссером и актрисой. Зато в Нью-Йорке и Лондоне картину приняли с восторгом. После этого и в Европе отношение к ней изменилось, все больше стало появляться положительных отзывов, а на Венецианском биеннале фильм завоевал серебряную медаль.