Александр Иванов - Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью

Долгое время считалось, что он умер там, в тюрьме, в 1944 году, то есть когда страна еще была оккупирована немцами. Он содержался в фашистской тюрьме, но не как в советских фильмах. Конечно, как заключенный, но вполне в гуманных условиях. И в один прекрасный день он перерезал себе вены, причем кровью написал на стене «Да здравствует Сталин!». То есть совершенная фантастика…

Во всяком случае, в этом «подполье» не было как таковых настоящих партизанских отрядов. Были диверсионные группы из коммунистически настроенных людей эстонского происхождения – из тех, кто эвакуировался. Они забрасывались в Эстонию на некоторое время и, как правило, с целевыми заданиями, и потом либо гибли, либо переходили линию фронта. Естественно, потом нужно было создать каких-то национальных героев. Например, была такая девушка – Хелена Кульман, партизанская связная. По одним версиям, когда ее расстреливали, она сказала: «Да здравствует Советская Эстония!». По другим версиям, она крикнула расстреливавшему ее офицеру: «Мерзавец! Все равно мы с вами посчитаемся!». Опять-таки масса апокрифов, которые не имеют никакого отношения к реальным драмам войны.

Единственное, что действительно было, – это домик, в котором находилось «Бюро Целлариуса» (в нем сейчас АПН). Кстати, в фильме правдиво показано, что Целлариус не был фашистом. Он был профессионалом, он был «человек Канариса» (смешно, но у них обоих такие античные фамилии), он тоже был морским офицером – любимчиком адмирала. И он действительно оставил о себе приятную память – крови на его руках не было, он занимался «шахматными партиями». Естественно, разведчик Скорин, которого играл Даль, и барон Шлоссер – это абсолютно вымышленные лица.

Много и смешного в этих съемках было. Например, гестапо снимали в доме, где сейчас находится Министерство культуры, – «двойной» такой дом, с очень интересным подвалом, а на самом деле гестапо было там, где сейчас находится… КГБ. А еще до этого там находилась политическая полиция Эстонской Республики, то есть функционально просто то же самое здание.

На съемках атмосфера была, конечно, приятная. Очень много было местных актеров, которые охотно согласились поработать, а Целлариуса играл вообще уникальный человек – Пауль Калде. Он жив. Ему очень много лет. Он в твердой памяти – замечательный старик. Его 80-летию была посвящена программа в кабаре «Таллин», которую он снова вел. Он пел в свое время в берлинских кабаре, в датских… У него было много приключений. Например, он рассказывал, как брат Кагановича, работавший внешторговцем, скупил у них на вечер весь зал в Дании. Калде помнит Даля, хотя они ни разу не встречались в кадре, и всегда очень тепло о нем говорит.

Дело в том, что все актеры относились к Далю как к ребенку с некоторыми странностями, но ужасно милому, одаренному. Очень тепло к нему относились… А съемочная группа, вся эта администрация, его слегка побаивалась. Да, еще он говорил тогда про какой-то мухлеж с почасовыми подсчетами и что ему примерно треть съемочных дней вообще не оплачивают. Поскольку в театре у него зарплата была невысокая, сорок рублей, которые ему платили за полную дневную смену, были для него очень существенны. Ведь он был женат. Семья… Чувствовалось, что ему очень нелегко приходится.

Естественно, я был тогда моложе, все более остро чувствовал, но это было одно из самых запомнившихся мне интервью, одна из самых моих приятных встреч.

Таллин, 28 декабря 1990 г.

К сожалению, я не была Олегу Далю ни другом, ни товарищем по работе. Да и встречались мы творчески, лишь когда он дважды приезжал на съемки в передаче Центрального телевидения «Ваше мнение», которую я придумывала как автор и вела.

Безусловно, я старалась наблюдать за ним всякий раз, когда Даль появлялся на телевидении, но снимался он в те годы исключительно в передачах и спектаклях Литературно-драматической редакции. А наше производство относилось к музыкальной.

И вот, осенью 1974 года возник хороший повод для личной встречи с актером.

Мне и режиссеру Нелли Шевченко давно хотелось самим снять для своей редакции музыкальную программу. Но так, чтобы слово непременно играло в ней очень большую роль. Изначальная идея была простой – программа, посвященная пушкинскому романсу. А суть такова: через два периода жизни поэта – Болдино и Михайловское – показать двух Пушкиных, две лирики, два состояния гения.