Александр Иванов - Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью

Встретив нас, Олег Иванович принес живейшие извинения за свою сильную небритость: борода отращивается для очередных съемок. Мы заверили его, что никакая, пардон, щетина не заслонит элегантный образ, занявший три наших вечера. И спросили, как сам исполнитель оценивает свою работу.

– Почти неплохо, – ответил Даль. – Отдал ей немалую толику душевных сил. Но следовало отдать все. По собственному опыту и по опыту собратьев-актеров знаю: на «все сто» роль выходит лишь тогда, когда не щадишь себя ради нее ни в большом, ни в малом… Я не рисуюсь, вообще терпеть этого не могу, всякие там позы, гримасы, жеманничанье: «Ах, как волнительно!» <���Пронзительно, блистательно!> Ах, мое художническое видение! <���Мое вживание в образ!..> (Тут же изобразил одного за другим нескольких знакомых). <���И потом дама-критикесса изобразит весь этот сироп под заголовком «Проникновение»… Или «Постижение». Или «Притяжение». Чтобы было многозначительно и непонятно…> Говорю, что думаю…

А роль <���Флоризеля в самом деле> хороша, и весь сценарий <���Эдуарда Дубровского> мне по душе, <���и постановка Евгения Татарского> – хитроумная детективная притча с юмором и сарказмом. Что для меня Флоризель? Это, знаете, как красивый сон. Во сне ведь мы бываем кем угодно: и Флоризелем, и Мастером, и Маргаритой, и парим над крышами, и одной левой передвигаем гору… Для меня Флоризель – великий актер; обратили внимание, сколько у него париков и усов для наклеивания? В роли есть <���и> своя сложность. Живешь в этом образе и в то же время как бы с иронией смотришь на себя со стороны – так, чтобы зрителю было <���непременно> заметно, что смотришь со стороны <���и именно с иронией>.

– <���Олег Иванович, вы сказали:> «Живешь в образе». Значит, в какие-то моменты вы всерьез ощущали себя именно <���принцем> Флоризелем?

– А иначе я не могу. Когда-то один из моих самых дорогих педагогов (в училище имени Щепкина), Борис Андреевич Бабочкин, сказал: «Не надо <���ничего> играть. Надо <���просто> жить». Понимаете, просто жить! Зрителю все видно, особенно на экране: пустые у актера глаза или он верит в то, что делает, отдает он себя <���работе> целиком, <���без остатка> или так, походя, проговаривает текст, в который не слишком-то и вдумался.

Бесспорно, очень важно, что <���именно> играешь. Но не менее важно и как играешь. Для меня хорош тот зритель, которого я могу приравнять <���допустим> к истинному ценителю футбола. Истинный ценитель не вопит во время матча, <���не скандирует дурацкие рифмованные строки> не вскакивает, не размахивает руками, <���не машет флагами или шарфиками под цвет знамени любимой команды> нет! Он сидит почти неподвижно, все эмоции сжигает внутри себя и <���пристально> смотрит, смотрит: ну-ка, как они это совершат? Как это будет исполнено?..

Я был на фестивале театров в Эдинбурге и видел, как англичане-театралы смотрят «Гамлета»; пьесу они знают наизусть, им важно, как на этот раз она будет сыграна. Если кто-то рядом хихикнул или ойкнул, он окинет соседа уничтожающим взглядом (показывает), дескать, о чем это вы, <���любезный>?..

Слова Бориса Андреевича врезались мне в память, в душу, в сердце, и я дал себе <���раз и навсегда> слово: только жить, а не играть. Тогда как станет соответствовать что (если, конечно, это что – достойная драматургия).

И еще <���хотелось бы вспомнить> об одном учителе, о Николае Александровиче Анненкове. Он говорил нам: «Что ты делаешь? Вот отсюда надо извлекать суть, изнутри, из солнечного сплетения!.. Где мама?» «Где мама» на его режиссерском и <���педагогическом> диалекте означает: «Где твое человеческое <���личностное> начало, твоя всамделишная сущность?»

Это я тоже запомнил и принял навсегда. Честно говоря, по молодости лет многие роли я сыграл легко и лихо, с налета, без особых раздумий <, не утруждая себя глубокими размышлениями>, но в каждом случае – из солнечного сплетения, как учил меня Анненков. Теперь стал старше, в мае стукнет сорок, стал больше размышлять, однако принцип «где мама?» остается неизменным.

– Вспоминаешь ваши работы в кино – в фильмах «Хроника пикирующего бомбардировщика», «Женя, Женечка и „катюша“», «Земля Санникова» и другие, и прослеживается определенная линия, сквозной образ человека романтичного, отважного <���правдивого> и бескомпромиссного. Можно считать это вашим творческим кредо?