Андрей Плахов - Режиссеры настоящего. Том 2.

– Пространство действия для меня всегда приоритетно. Я обычно выбираю замкнутые, влажные пейзажи. Они несколько депрессивны, ибо таков мир, если заглянуть под его поверхность. Они могут показаться абстрактными, но на самом деле очень похожи на те, что нас окружают в повседневной жизни. Еще я люблю, чтобы рядом была вода, это придает мне чувство покоя и в то же время тревоги, волнения. В фильме «Адрес неизвестен» доминирует осеннее поле. Осень – самое красивое время в Корее, время сбора урожая и меланхолии. Но эта красота изуродована присутствием американской базы.

– Можно ли назвать картину антиамериканской? Правы ли итальянские критики, которые сравнивают ее с «Пайзой» Росселлини, где речь идет об американском десанте в Италии во время Второй мировой?

– Возможно. Когда я писал сценарий, он был более критичен по отношению к американской армии. Но во время поисков натуры я стал представлять жизнь этих солдат в экстерриториальном вакууме, где единственным развлечением становятся вылазки в бар с русскими или филиппинскими проститутками. Эти парни сжигают свою юность в чужой стране. И тон фильма по отношению к ним оказался более мягким.

– Как вы прокомментируете свое отношение к собакам? Есть ли в этом что-то специфически корейское?

– Обычно собаки в моих фильмах играют роль своеобразных метафор. Он могут символизировать и сексуальные отношения, и даже отношения между нациями, например между Кореей и США. В Корее некоторые едят собак, но это очень небольшой процент людей, поэтому в сценах, связанных с собаками, присутствует определенная культурная ирония. Как-то актриса, игравшая в фильме «Остров», спросила, действительно ли для меня человеческие персонажи менее важны, чем собака, фигурирующая в картине. Я ответил, что люди для меня значат столько же, сколько собака, если не меньше. Лодка важнее героини, а плавающий желтый домик может конкурировать с героем. Даже пойдя на компромисс, самое большее, что я смогу сделать, – это рассматривать их как одинаково важные объекты.

– В «Острове» влюбленные красят свой домик на плоту в желтый цвет, и их кисточки гладят друг друга. Говорят, в корейской традиции желтый цвет символизирует любовь?

– Это также цвет сюрреалистической чувствительности. И цвет безумия.

– В «Острове» насилие осуществляется через садомазохистский секс. Есть ли в этом корейская специфика?

– Поскольку в Корее меня сильно критикуют, особенно феминистки, я не нахожу в этом ничего специфически национального. Я выражаю то, что чувствую, своим уникальным способом. Меня объявляют врагом народа – в то время как я являюсь, возможно, еще одной жертвой окружающей нас среды. Да, в моем подходе есть что-то садистское. Но именно так, через воспроизводящий сам себя садомазохизм, я воспринимаю отношения между мужчиной и женщиной в нашем обществе, да и сам механизм функционирования этого общества. Ключевой образ фильма – это два рыболовных крючка, которые сцепились в форме сердца.

– Вашу образность часто определяют как гротескную. Например, сцена гибели одного из героев фильма «Адрес неизвестен», который вылетает из мотоцикла, врезается и зарывается головой в землю, из которой остаются торчать ноги и полтуловища…

– Называйте это гротеском, но именно так умер один мой друг. Это ирония жизни. Смерть можно показать очень по-разному. И еще – в этом эпизоде выражена мысль о том, что лишь половина нации живет на своей земле, а другая не может быть в ней даже похоронена.

– В ваших фильмах сильно чувство клаустрофобии…

– Пространство моих фильмов очень ограничено. В них есть земля, вода, огонь, но не хватает воздуха. Это как самолет – он куда-то летит, но люди остаются неподвижными. Персонажи моих картин, как дикие звери, возвращаются в то же самое место, где они пьют, едят, совокупляются. Присутствие американской армии усиливает это чувство клаустрофобии. За последние полвека Корея ушла далеко вперед – и в то же время осталась прежней, с теми же болями и травмами.

– «Реальный вымысел» – это скорее технический эксперимент, чем высказывание?

– Я согласен с тем, что фильм мог бы быть лучше, если бы у него был более солидный бюджет. Но парадоксальным образом меня захватила идея снять кино за три часа и смонтировать за полтора месяца, игнорируя многие правила драматургии и режиссуры. Не важно, успех это или неудача, это нечто другое, что мог себе позволить режиссер Ким Ки Дук по сравнению со ста другими режиссерами, работающими в Корее.