Антон Долин - Оттенки русского. Очерки отечественного кино

Высший авторитет в ранних фильмах Андреасяна простодушно представлен образом президента. В «ЛОпуХАХ» фигурирует Владимир Путин, дающий двум рослым разведчицам специальное задание (роль президента играет его имперсонатор Дмитрий Грачев), в «Беременном» — Дмитрий Медведев, делающий селфи с Дюжевым. Но оба главы государства — эпизодические «боги из машины», не более. В последующих фильмах реалистичные фигуры власти исчезают, уступая место условной сверхсекретной спецслужбе с говорящим названием «Патриот» в «Защитниках» или абстрактному Хозяину Игры (будто специально, чтобы не конструировать оригинальный образ, в этой роли занят украденный из «Ночного дозора» и «Черной молнии» Виктор Вержбицкий) в «Мафии». Так или иначе, каждый фильм, включая хаотичных «ЛОпуХОВ», включает в себя идею высшей осмысленности бытия, пронзающей каждый немудрящий сюжет своеобразной вертикалью власти. Андреасян не исследует эту власть, а просто постулирует ее. Как в классицистической системе, в его фильмах просто обязан фигурировать «власть имеющий», задача которого — искривлять покосившийся мир. В этой же роли, безусловно, режиссер видит и самого себя.

Самыми заметными адресатами его заботы становятся женщины, существа слегка взбалмошные и нестабильные, но воплощающие в глазах Андреасяна красоту и гармонию бытия, ведь все они — потенциальные Мамы (см. одноименную серию фильмов). Эта идеально-конфетная открытка для режиссера — камуфляж двух страшных образов, на которых строятся его первые фильмы и которые ему не удается полностью изжить и позже.

Первый: женщина как сосуд порока и гнездо разврата, сбивающая с толку мужчину фурия, кусок красивого мяса. Таковы многочисленные героини «ЛОпуХОВ» и дилогии «Чего хотят мужчины!» — неизменно похотливые самки, у которых на уме только секс и иногда нажива, ходячие сексистские стереотипы, один отвратительнее (и, согласно замыслу, соблазнительнее) другого. Такой он сделал и Ольгу Рыжову (Анастасия Заворотнюк) в своей версии «Служебного романа». Кстати, навязчивый рефрен в большинстве андреасяновских картин — стрип-клуб, куда по тем или иным причинам заносит центральных героев.

Второй: женщина как негодяйка-феминистка, которая пытается опрокинуть существующую иерархию и захватить власть. Такова сыгранная Светланой Ходченковой стервозная юристка из «Беременного»: она доходит до того, что пытается оспорить беременность центрального персонажа (очевидно ревнуя к его славе и семейному благополучию). Подобна ей придуманная Андреасяном и приклеенная к сюжету оригинального фильма стерва-конкурентка (Мария Семкина), которая намерена разрушить фирму Калугиной в «Служебном романе». Еще интереснее два случая «укрощения строптивых» — превращения неразумных карьеристок в уютных мам: собственно, Калугина (вновь Ходченкова) в «Служебном романе» и мама Малыша в «Том еще Карлосоне» (вновь Семкина). Похожую трансформацию переживает и няня Нонны Гришаевой — поначалу деловая женщина, а в финале фильма — наконец-то влюбленная клуша, как «должно». В «Мафии» же, где автор от комедии переходит к антиутопии, все чрезмерно амбициозные персонажи женского пола умирают страшной смертью. Лишь одна из них, Катерина, доверившись мужчине и признав традиционную роль покорной спутницы, получает возможность выжить.

При этом женщина, облеченная властью, Андреасяна, конечно, возбуждает. Иначе откуда взялись бы две ряженые путаны — на самом деле агентки национальной безопасности — в «ЛОпуХАХ», которым указания раздает сам глава государства, или роскошная Валерия Шкирандо, поставленная руководить организацией «Патриот» в «Защитниках». Но он сам скрывает это от себя, выводя на первый план не Елену Ларину (героиня Шкирандо), а Ксению (Алина Ланина), априори изменчивую и нестабильную супергероиню-воду: та отважилась драться с мужчинами и злодеями и за это наказана забвением прошлой личной жизни. А ведь она, как сообщает сама Ксения, «хорошо варит борщ». Эта деталь, кстати, намекает на украинское происхождение героини в многонациональной семье Защитников — и ее амнезия, слабость, недолюбленность русским партнером-медведем в этом контексте приобретают символическое значение.

Самое же прямолинейное и показательное распределение гендерных ролей продемонстрировано в «Землетрясении»: жанр помог. Мужчины здесь — те, кто занимается спасением всех окружающих, женщины играют исключительно роли жертв. А дети ищут своих мам и изредка пап. С детьми, кстати, Андреасяну тоже все понятно. Наверное, поэтому им достаются самые чудовищные диалоги и неестественные роли. Дети в системе ценностей Андреасяна — главное счастье в жизни, но проще, когда это счастье не на экране и в реальности, а в идеальных планах, как в «Беременном». Дети любят только сладкое («Тот еще Карлосон») и родителей, ну разве что изредка шалят. Чем они питаются и с кем живут, когда родители заняты другими делами (например, отец-одиночка в «Служебном романе» уезжает в Турцию на несколько дней, другой постоянно ходит на работу в «Том еще Карлосоне», третий уходит на свидание в «Отце и сыне»), режиссеру выяснять попросту неинтересно. В солипсистском мире Андреасяна дети моментально пропадают из поля зрения и сюжета, когда не надо никого веселить проделками или умилять неприкрытыми проявлениями чувств.