Федор Раззаков - Ефремовы. Без ретуши

Спектакль «Всегда в продаже» пытался «отстранить» современность, подвергнуть ее моральному суду и осмеянию. Тут не вживались в характеры и не искали зрительского сочувствия. Если хотите, это была какая-то новая для «Современника» эстетическая территория, на которой они совершили несколько важных открытий. Они открыли, например, гротесковый талант Олега Табакова, который сыграл в пьесе Аксенова две роли: мужскую и женскую. Как все настоящие лицедеи, тяготеющие к андрогинности, то есть способные преодолеть своим мастерством даже природное различие пола, Табаков с блеском и упоением играл буфетчицу Клаву, эдакую наглую и ухватистую бабенку, готовую, как говорится, на все. Стало ясно, что в молодом театре бродят невостребованные силы, которым тесно в современных пьесах (они играли в основном двух авторов — Виктора Розова и Александра Володина; Аксенов не в счет — его драматургический дебют серьезного продолжения не имел)…»

Между тем труппа «Современника» продолжала обращаться к творчеству своего главного драматурга — Виктора Розова. В 1967 году Олег Ефремов поставил его очередную пьесу — «Традиционный сбор». Ее герои — выпускники 1941 года, собравшиеся тридцать лет спустя на свой традиционный вечер. По-разному сложилась их судьба. Так, носителями высоких моральных качеств, этических принципов в пьесе являются Сергей Усов и Лида Белова. Первый выступает против отождествления человека с делом, а тем более с должностью, проводит мысль о необходимости быть человеком независимо от профессии. Что касается Лидии, которая является скромной работницей сберкассы, то ее неприметный быт оказывается своеобразным гарантом сохранения в человеке внутренней порядочности, залогом душевного благородства.

Этим героям противостоят персонажи с отрицательными характеристиками. Среди них — озлобленный, душевно черствый карьерист, профессор химии Илья Тараканов. А также преуспевающий заведующий овощной базой Пашка Козин — самодовольный и циничный делец, и честолюбивая и расчетливая Агния Шабина, которая растратила свой талант на восхваление бездарности.

В годы, когда писалась и ставилась эта пьеса, было еще непонятно, за кем останется победа в этом противостоянии. Но два десятка лет спустя горбачевская перестройка резко усилит позиции таракановых и козиных, отбросив на обочину жизни усовых и беловых.

Между тем 1967 год был юбилейным — исполнялось 50 лет Великой Октябрьской социалистической революции. Творческая интеллигенция никак не могла пройти мимо этой даты — требовалось сочинить, поставить, снять что-то на юбилейную тему. Ефремов не стал исключением и осуществил в «Современнике» постановку целой трилогии: «Декабристы» Л. Зорина, «Народовольцы» А. Свободина и «Большевики» М. Шатрова.

В «Декабристах» Ефремов исполнил роль императора Николая I, в «Народовольцах» — роль Андрея Желябова, террориста, революционера-народника, члена Исполнительного комитета «Народной воли», одного из организаторов убийства императора Александра II.

В этой трилогии была отражена история революционного движения в России, густо замешанного на терроре. Именно тему революционного террора эти спектакли и препарировали, двигаясь в сторону его оправдания. Что вполне закономерно, учитывая, что трилогия четко укладывалась в русло идеологии шестидесятников — защитить, очистить идеи революции от накипи и «искажений». В этой идеологии главным «искаженцем» был Сталин, террор которого не укладывался в понятие революционного. Шестидесятниками он был объявлен преступным, отступлением от ленинских идей. Об этом же пишет и А. Смелянский: «Булат Окуджава пел тогда о том, что, где бы он ни встретил свою смерть, он «все равно падет на той, на той далекой, на Гражданской, и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной». Отец Окуджавы делал революцию, в 1937-м был расстрелян, мать прошла лагеря, но сын все еще верил в революцию. Отец Александра Свободина, автора «Народовольцев», принадлежал к тому же революционному клану; активный боец Коминтерна, он погиб в 1923 году в Германии во время русского восстания, а его жена потом расплатилась за участие в революции многими годами неволи. То же самое можно было бы сказать и об авторе заключавшей трилогию пьесы «Большевики» Михаиле Шатрове. Племянник жены расстрелянного председателя Совета народных комиссаров Алексея Рыкова, сын репрессированных родителей, он тем не менее стал основным создателем советской «ленинианы» в послесталинское время, сменив на этом посту Николая Погодина. Его пьесы о Ленине запрещали и уродовали, но это делали не потому, что Шатров предъявлял какой-то счет Ленину. Напротив, всеми доступными ему средствами он пытался доказать, что истоки революции были кристально чистыми и лишь потом Сталин и его сатрапы замутили эти истоки и опозорили ленинские идеи. Это была очень устойчивая либеральная мифология, которую в «Современнике» разделяли…»