Герцель Давыдов - Акива и Рахель. История великой любви

осталась один на один с трудностями. Ей не с кем было по-

говорить, не с кем поделиться своими переживаниями и опа-

сениями. Акиве она старалась не показывать, как ей сложно,

чтобы еще более не расстраивать его, и все свои проблемы

держала в себе. Она понимала, что Кальба Савуа не нарушит

данный им обет, и все, что ей оставалось, это сделать выбор и

остаться рядом только с одним из двух самых дорогих ей лю-

дей в жизни. Рахель очень скучала по своему отцу. Он был для

нее самым близким человеком на свете, и сейчас, когда она

сама должна была стать матерью, он ей был особенно нужен.

Как только Акива после завтрака отправлялся в лес, она по-

долгу думала о своем отце и просила Вс-вышнего послать ему

здоровья. Прежде Кальба Савуа не покидал свою дочь даже

на неделю, но сейчас, когда после их последнего разговора

прошел уже целый год, Рахель убедилась, что он настроен ре-

шительно и ни за что не простит ее и не нарушит свой обет.

«Я не верю тому, что отец забыл меня и даже не вспоминает.

Я – все, что у него есть, и он по-прежнему любит меня. На-

верное, он очень переживает за меня и изменился, я так давно

не видела его, – подумала Рахель и расплакалась. – Каково

сейчас отцу? Он, наверное, сильно постарел…»

* * *

Рахель была права. За прошедший год Кальба Савуа в самом

деле очень изменился. Он заметно постарел и изрядно поху-

дел. Друзья и знакомые не могли узнать в этом некогда могу-

щественном человеке прежнего Кальбу Савуа. Он стал зам-

кнутым, молчаливым и раздражительным. В имение к нему

приезжало все меньше гостей, а веселые встречи шаббата за

длинным столом сменились скромной церемонией. С ухо-

дом Рахель многое изменилось, и некогда гостеприимный дом

словно опустел.

Кальба Савуа приказал выбросить из дома все предметы,

хоть как-то напоминавшие ему о дочери, а всем работникам

было строго запрещено произносить ее имя. Им были оче-

видны истинные причины такого поведения хозяина, но они

всячески пытались поддержать его. Они прекрасно понима-

ли, что Рахель была и остается смыслом его жизни и никто

и ничто ему ее не заменит. С уходом Рахель дом словно бы

осиротел, его покинула та, некогда царившая в нем, чудесная

атмосфера.

Кальба Савуа забросил хозяйство и все переложил на пле-

чи Эзры. Он больше не видел смысла в накоплении богатства,

так как та, ради кого все это делалось, так хладнокровно по-

кинула его. Он вдруг осознал, что все его усилия были напрас-

ны и все, что он делал, все, ради чего он трудился, было пере-

черкнуто невежественным пастухом. Его былое жизнелюбие

и задор сменились апатией.

Бывало, что Кальба Савуа целыми днями не выходил

из дома. Он уединялся в комнате и, расположившись в крес-

ле напротив окна, подолгу смотрел в одну точку. Это помо-

гало ему абстрагироваться от посторонних шумов и пол-

ностью погрузиться в раздумья о судьбе своей дочери. Что

подтолкнуло ее на этот поступок? Что она могла в нем най-

ти? И как долго это будет продолжаться? Перспектива никог-

да не встретиться со своей дочерью пугала его, и он понимал,

что без нее не сможет дальше жить. Он размышлял над ло-

гикой ее поступка и никак не мог понять сделанный ею вы-

бор. Иногда ему хотелось отказаться от данного им обета, но

мысль, что с ним за одним столом будет сидеть невежествен-

ный пастух, ожесточала его сердце. Он с самого утра и до

позднего вечера думал о своей дочери и ничего не мог с со-

бой поделать. Садясь завтракать, он не спускал глаз со стула,

на котором обычно сидела Рахель. Посторонним людям это

могло показаться странным, но все, кто был свидетелем те-

плых отношений, которые были между ними, прекрасно его

понимали. За завтраком он обычно молчал, вспоминая о том

счастливом времени, когда его Рахель была с ним рядом. Он

помнил, как с восхищением каждое утро смотрел на нее, как

они во время завтрака всегда о чем-то весело беседовали. Он

любил сам ухаживать за дочерью, ему это доставляло громад-

ное удовольствие. Рахель росла капризным ребенком и была

очень избирательна в еде. Отцу приходилось идти на всякие

ухищрения, чтобы уговорить свою дочь съесть хоть что-ни-

будь. Он объяснял ей, как необходим хороший завтрак, и го-

ворил ей, что, если она съест этот кусок лепешки с сыром,

станет выше и красивее. Рахель соглашалась, но каждый раз