Артем Полярин - В зоне листопада

Сегодня к нам приезжает репортер. Его зовут Джеффри. Необходимо подобрать такое место расселения вынужденных переселенцев, репортаж из которого растрогает сердца наших европейских спонсоров. Они должны видеть: мы действительно работаем здесь в очень суровых условиях. Помогаем людям, пострадавшим от военных действий и подвергаемся опасности сами.

Катрин строчит в блокнот, активно кивает, всем существом своим, выражая готовность трудиться, ради важного общего дела.

Под оббитой штукатуркой видны ромбики дранки. Дверной проем раскурочен и оттого более кругл, чем прямоуголен. Трубы не просто выглядывают, а торчат из стен, по причине известной лишь одному пьяному водопроводчику. За занавеской в общем зале гудят стиральные машины. На многочисленных, хаотично натянутых веревках, развешаны трусы, носки и пеленки. По сдвинутым вместе столам бегают чумазые дети поменьше. Вокруг сидят мрачные, замученные обстоятельствами взрослые и слушают рассказ Никона и Насти о реакции на травматический стресс. Женам шахтеров не очень интересно, они думают о том, чем сегодня накормить детей. Но комендант поселения сказала, что эта международная организация, кроме промывания мозгов, раздает еще и гуманитарную помощь.

Джеффри, вместе с делегацией хорошо одетых иностранцев и переводчиком, снимает. Местные рады такому вниманию. Готовы рассказать на камеру о своих потерях в этой страшной, никому не нужной войне. Никон все удивляется: почему иностранцы вызывают у этих людей такое доверие и уважение?

Настя берет на руки двухлетнюю Соню, которая уже держит в руках красный фломастер. Воодушевленно рассказывает Джеффри через переводчика о страшных бедствиях, что обрушились на мирных жителей региона и о том, как много работы обрушилось на нее. Рядом сидит Сонина тетя и кивает. Видно – она больше склонна растворять свои переживания в спирте, нежели переваривать их с чьей-то помощью. Джеффри кажется – это добавляет картине красочности и трагичности. Соня начинает разрисовывать Настю. Ей разрешают. Это так трогательно.

Джеффри постарался. Смонтировано качественно. Жалостливая музыка. Жалкие, уставшие лица туземцев на фоне ужасных обдолбаных стен и чумазых детей, играющих в пыли. Спонсоры понимают, что платят не зря. Настя рада десяткам тысяч просмотров и лайкам друзей с буйной площади. Только туземцы никак не могут понять: когда же будет обещанная гуманитарная помощь.

– Как ты думаешь, где граница, которую мы не имеем права переступать?

– Ха-ха. Рассмешил. На самом деле, братец, мы участвуем не столько в кризисной, сколько в гуманитарной интервенции. Так что не парься.

– Что ты имеешь в виду?

– В кризисной интервенции мы сами решаем, что человеку нужна помощь, идем и помогаем ему. Человек не просит. Он, возможно, даже и не догадывался, что ему нужен психолог. Последствия такой помощи могут оказаться даже нежелательными для человека. К примеру, он еще не созрел. Или ты, уставший от интенсивной работы, налажал. При гуманитарной интервенции – тоже самое, только на уровне всего общества, государства. Некоторые люди считают, что развитые демократические государства обязаны вмешиваться для защиты прав человека в дела государств, где таковые нарушаются.

– Я-то стараюсь помочь людям по-настоящему.

– Это уже на твое усмотрение. Нам платят деньги не за это, а за нужную картинку. За то, чтобы наша помощь всплыла, в конце концов, в виде статистики, отражающей ужасное положение дел. Мы разведчики, шпионы, собирающие информацию о нашей многострадальной уродине для людей, которые хотят сделать ее красивее и счастливее.

В их понимании, конечно.

– Мне кажется, что ты преувеличиваешь. Но если ты действительно так считаешь, как же ты тогда здесь работаешь?

– А вот так…

Глава 18.

Совпадения удивляли Никона все меньше и меньше. Плотность таких событий, в последнее время, возросла в геометрической прогрессии.

Дениса он не узнал. Уж очень сильно тот изменился. Постарел, сник. В выцветших глазах уже не было того энтузиазма похожего на фанатизм.

Зато Денис спросил прямо:

– Помнишь меня?

Никон не ответил. Задумался. Перед ним промелькнули тысячи лиц. Он уже путался.

– Помнишь, мы встречались с тобой на войне, земляк?

Никон вспомнил. Линии от ключевых слов «война» и «земляк» пересеклись в конкретной точке его памяти. Внимательнее вглядевшись в черты, он реконструировал то давнишнее лицо, с которым общался в бытность свою на войне.