Артем Полярин - В зоне листопада

Глава 7.

Эксперимент удался. Доктор подсказал гениальную идею. Поразительно! Нейронная сеть, построенная по энграммам, начинает жить! Это невероятно! Это не просто свалка из бреда и нижнего белья. Это копия личности! Пусть и не полноценная. Пусть уплощенная и не способная к развитию. Но какой прогресс! Копия личности, способная отвечать на вопросы. То, что вы искали бы, роясь на мусорке интимных подробностей сотни лет, такая копия способна просто припомнить. У нее есть ключ для чтения, закодированной в миллиардах нейронов информации. Она сама – и есть ключ! Как и у живого оригинала, в ее мышлении цепочка ассоциаций быстро приводит к искомым знаниям. Да, именно знаниям. Не разбросанной в виде бездушных байтов по секторам информации, а организованной, целостной, живой системе знаний. Это чудо! После долгих месяцев кропотливой работы, ночей проведенных в дремучих дебрях чужой памяти, Никон получил возможность просто спросить. Просто задать вопрос и получить ответ. Первым вопросом, заданным Мартину, был самый сложный. После быстрого знакомства Никон так и спросил:

– Кто Вас убил?

– Извините, молодой человек, но это бессмысленно! Скажите пожалуйста, где мы находимся?

– Что вы имеете в виду, говоря про бессмысленность?

– Если Вы имеете возможность задать мне такой вопрос, значит я жив.

– Да, действительно.

Никон поругал себя за торопливость и бестактность. Это вообще казалось чудом, что Мартин способен говорить. Энграммы сняты уже с мертвого. Хайд вообще говорил, что память о смерти будет разрушать личность Мартина так быстро, что и поговорить не получится.

– Куда я попал? Это санаторий?

Солнце меж пышных кучевых облаков, греющее круглый столик и плетеные стулья на уютной зеленой поляне. Пение птиц, доносящееся из густых сосновых крон, нависающих над небольшим домиком. Все это действительно могло дать основания для такого предположения.

– Мартин.

– Да.

– Скажите, пожалуйста, что с вами происходило перед тем, как вы попали сюда?

– А как я сюда попал?

– Вы помните, кто Вы?

– Я – Мартин Смит.

– Чем Вы занимаетесь?

– Я психоаналитик. Работаю в корпорации Мнемонет. Хотел бы услышать ответы на эти же вопросы и от вас.

– Я – Никон Тенко. Тоже работаю в корпорации Мнемонет.

– Вы помните, как мы здесь оказались?

Никон решил соврать.

– Я не помню, как мы сюда попали. Поэтому, хотел узнать у Вас, что Вы помните из последних событий.

– А почему вы решили, что меня убили? Это был Ваш первый вопрос.

– Мне так показалось, – замялся Никон и тут же рассмеялся: – Мне вдруг показалось, что мы оказались в раю!

– Молодой человек, скажите пожалуйста, что Вы чувствуете, когда врете? – невозмутимо ответил Мартин.

– Я не люблю врать. Мне это неприятно.

– Скажите, а в детстве вы часто врали родителям?

– Как и все. Врал при необходимости.

– А что было сильнее: чувство вины от того, что вы врете или удовольствие от полученного результата?

– Наверное, если бы чувство вины было сильнее, я бы не врал. Какой смысл? Думаю, выгоды было больше, чем неприятностей.

– А кого вы чаще обманывали, маму или папу?

Никон задумался, словно припоминая. Помотал головой. Нет. Ковыряться в энграммах самому проще, чем вот так выпытывать правду, подумалось вдруг. Даже копия личности такого матерого спеца как Мартин, зажмет тебя в аналитические тиски и выжмет воспоминания о том, насколько сильно было твое влечение к маме и ревность к отцу. Кроме Эдипова комплекса еще кучу всего накопает. И энграммы не читай. Выпытывать? Может быть, отвести его к домику и зажать пальцы в дверь? Громко произнес:

– Перезагружай!

– Извините, я не понял…

Мартин исчез. Появились Хайд и Исоз.

– Характер у него еще тот, – усмехнулся Хайд.

– Неплохо было бы поговорить с ним от лица знакомого человека, – предложил Никон.

– Кем изволите стать?

– Может быть, Юлей?

– Давайте попробуем. Исоз, можешь подтянуть ее фотографии?

Никон немного расплылся и плавно переплавился в субтильную девушку. Хайд, показав внешность со стороны, поинтересовался:

– Похожа? Голос подай. Подстроить надо.

– Похожа, – согласился Никон, прислушался к себе. – А голосок не очень. Надо тембр более хрипловатый сделать, грудной.

Пока Никон произносил звуки, сливающиеся в слова, тембр его голоса плыл и подстраивался.

– Вот, так хорошо будет.

Декораторы и гримеры исчезли, оставив на сцене лишь актера. Через несколько вздохов материализовался еще один. Седой и статный. Открыл глаза. Воскликнул: