Евгений Чепкасов - Триада

– Давно не виделись, – прошептал он, распрямившись.

А ночью, во время черно-белого сна, где о чем-то важном спорили демоны с Ангелами, умер раб Божий Николай.

* * *

Сиденье было очень жестким, белые занавески задернуты, рядышком, на том же плоскотелом коричневом топчане, – мама. «Трясет, как в грузовике», – подумал он, опершись локтями о колени, свесив невыносимо тяжелую голову и слушая, как что-то легкое, пустотелое подпрыгивает на каждом ухабе одновременно с его головой и гремит, гремит…

Приехали. Мама и санитар помогли ему выбраться из машины «скорой» и он, слегка страхуемый мамой («Сам! Сам!»), медленно пошел вслед за санитаром или врачом – он их не различал. В приемном отделении ему задавали какие-то вопросы, меряли давление и протягивали градусник, а он не мог самостоятельно снять свитер, не мог расстегнуть тугую верхнюю пуговицу рубашки… Без свитера ему было очень холодно: трясло, зубы дробно стучали, а из прикушенного языка сочилась кровь.

Плетясь на флюорографию по длинному-длинному коридору, он уже без стеснения полновесно опирался на маму. Впрочем, он был легок, а в дни болезни стал еще легче. На флюорографии его худосочные чресла окольцевали тяжелым, невыносимо тяжелым свинцовым поясом и попросили стоять прямо и не дышать. «Лежать прямо и не дышать», – мрачновато переиначил он.

Вскоре он прямо лежал на топчане и смотрел в высокий белый потолок, а одесную стояла стройная металлическая подставка с мутной капельницей. Потом за ним пришла мама и проводила в палату со странным номером. «Что же в нем такого странного? – думал больной, тихо поздоровавшись с однопалатниками и направляясь к свободной свежезастеленной кровати. – Четыреста… Четверка – этаж! Палата № 0!»

– Ты что, Гена? – спросила мама, остановившись на полпути вместе с сыном.

– Ничего, – ответил тот, дошел до кровати и сел, отметив, что на тумбочке лежит их опустевшая сумка.

С двух кроватей, расположенных по другую сторону широкого прохода, на Гену кратковременно и будто бы виновато взглядывали мясистый мужчина лет пятидесяти и крепенький паренек немного постарше самого юноши. «Словно что-то знают, а не говорят, – подумал он. – Да нет, что они могут обо мне знать…» А бородатый длинноволосый мужчина с соседней кровати, очень похожий на священника, смотрел на него и приветливо улыбался.

– Меня Павел зовут, – сказал мужчина, и юноше показалось, что он уже где-то видел соседа и слышал его голос. – Я скоро выпишусь – можешь тогда перебраться на мою кровать.

– Спасибо. Меня зовут Геной.

– Спасибо, – сказала и мама, и ей показалось, что она уже где-то видела этого человека. – Ему будет хорошо у окна.

«У окна, – подумала она, силясь вспомнить. – Именно у окна».

– За что ж вы меня благодарите? – удивился Павел. – Если бы я сейчас предложил меняться – тогда понятно…

– Всё равно спасибо. Извините, Павел, меня Тамарой зовут, скажите: мы с вами нигде не встречались?

– Может быть, мельком, в общественном транспорте… Городок-то маленький.

– Да, наверное…

Павел, человек, как видно, общительный, очень забавно рассказывал о больничных порядках, о кормежке и процедурах и вскоре ободрительно наставлял:

– Держись, Гена. Улыбайся почаще, молиться не забывай.

– А как вы узнали?

– Это заметно.

– А по вам, кстати, тоже заметно.

– Спаси Бог.

В палату вошла Мария Викторовна, внимательно глянула на веселого Павла и оживленного новенького, улыбнулась и сказала:

– Доброго здоровья. Валерьев Геннадий Владимирович?

– Да.

– Полных лет восемнадцать, педуниверситет… Вы раздевайтесь, раздевайтесь… И на каком факультете такие тощие студенты учатся?

– На филологическом, на первом курсе.

– Ясно. Сессию успели сдать до болезни?

– Успел. Все пятерки.

– Замечательно. А болеете давно?

– Дней десять. Думал, грипп, а температура всё держится и держится…

– Давайте я вас послушаю.

Павел сидел на соседней кровати, сосредоточенно глядя в окно, и перед уходом доктор мимолетно и незаметно коснулась ладонью его плеча, крепко сжала и тотчас же отпустила.

Так начался первый больничный день Гены Валерьева, и был тот день пятницей, и запомнился он надолго.

В ту пятницу юноша узнал, что у него правосторонняя нижнедолевая пневмония (осложнение после гриппа), и точный диагноз, хотя и неутешительный, его немножко приободрил. Весьма ободряли и жизнерадостные рассказы Павла Слегина с соседней койки (Гена узнал в ту пятницу имена и фамилии всех обитателей палаты). Еще он узнал, что парень по имени Леша завтра женится (!) и потому сегодня, после тихого часа, прихватив капельницы и шприцы с ампулами, смотается.