Денис Мищенко - Похитители Душ

* * *

Зачем создал людей Творец?

Такое падшее, грешное племя

Прости за всё, Небесный наш Отец,

Но раю на земле ещё не время

Ведь с самого рожденья грешен человек

Сложнейший путь – убить свои пороки,

Стараются за годом год, из века в век

Святую истину нести до нас твои пророки.

Какое из учений предпочесть?

Какое будет к раю светлой дверцей?

На это нам ни кто, увы, не даст прямой ответ

Ведь истину дано познать лишь сердцем.

Пролог.

Алекс стоял на вершине скалы, нависшей над берегом моря, и смотрел вдаль. На губах

ощущался соленый привкус, ноздри щекотал запах морской воды и водорослей, а лицо ласкал

легкий ночной бриз.

Темная полоса моря, казалось, уходит за горизонт и сливается с темной полоской окраины

неба. Звезды, нависшие над водой, в сопровождении красавицы луны, пытались найти свое

отражение в вечно подвижной глади моря.

Такая красота может привидеться только во сне, ведь Алекс никогда не видел моря по-

настоящему. А ведь это и есть сон! Вспышка озарения четко и ясно это сообщила.

Ему часто снится море. Манит своей красотой, своей необузданной и никому не подвластной

мощью. Зовет раскрыть одному ему известную тайну.

Всего несколько мгновений, и темное небо с россыпью звезд и светлой медалью луны,

уступает свое место розовому рассвету. Вдали, на горизонте, почти касаясь поверхности моря,

появляются медленно движущиеся тяжёлые перистые облака. Так и хочется дотянуться до них

рукой и потрогать.

Воспоминания о сне, который повторяется с завидным постоянством, накатывают теплыми

волнами на расслабленное сознание. Алекс приготовился, сейчас будет полёт, хотя нет, скорее

парение, над огромными просторами воды.

Сон этот снился ему уже много раз. И каждый раз повторялся в точности как предыдущий, и

ничего в нем изменить никак не удается, даже мельчайшие детали.

Алекс простёр руки в стороны, готовясь взлететь. Вот, сейчас будет его самый любимый

момент. Из-за спины ударяет, заставляя появиться огромной тени над морем, яркий слепящий

свет. Но Алекс не может повернуться, это не в его силах. Попытки тщетны. И вот, началось.

Легкий толчок от земли и парение. Дух захватывает. Ощущение свободы и какой-то

неестественной эйфории захлёстывает с головы до ног.

Вот оно счастье! Чего еще можно желать? В мире больше ничего не существует – только

легкость полёта и СЧАСТЬЕ. Но оно слишком коротко.

Далее наступает самый неприятный для Алекса момент и его, к сожалению, тоже нельзя

избежать, это как плата за радость полета, взимаемая неведомым мучителем. Сила,

поддерживающая Алекса в воздухе, резко пропадает. Свет, струящийся из-за спины, меркнет, и он

начинает падать. Море стремительно разбегается в стороны, как в библейской легенде о Моисее,

и под Алексом разверзается черная бездна. Его захлестывает дикий ужас, сравнимый по силе с

предыдущей эйфорией от полёта. Падение, кажется, длится вечно. Алекс умирает и рождается в

каждом мгновении и это сопровождается адской болью. Тысячи лет или мгновение и всё

прекращается. Алекс вновь с криком просыпается…

Глава 1

Алекс вытер со лба холодный пот и, откинув одеяло, встал с постели. Выглянул в окно. Там

было осеннее утро, ещё по-летнему теплое. Небо было чистым и безоблачным. Хорошо, что

родители уехали по делам и не слышали его криков, а то, как в прошлый раз, устроили бы целое

расследование «что», да «почему». К врачу посылали, еле отвертелся.

Первым делом после пробуждения Алекс направился в ванную, чтобы как всегда отметить,

что каждый раз после странного сна неизбежно появление мешковатых синяков под глазами.

Кроме этой маленькой, но, несомненно, досадной неприятности, все было в норме.

В зеркальном отражении на Алекса взирал молодой крепкий парень восемнадцати лет от

роду. Правильный овал лица, прямой с легкой горбинкой нос и черные как смоль волосы, резко

контрастировавшие с серо-голубым цветом глаз. Такой облик, более чем устраивал парня, за что

он был безмерно благодарен природе и непосредственно родителям.

Быстро умывшись, парень поспешил заняться завтраком. По причине временного отсутствия

родителей, этим, несомненно, благородным занятием, ему пришлось заниматься самому. Он