Андрей Мансуров - Восемнадцатое Царство

– О-о!.. Вот. Ч-чего мне так не хватало после ванны… С-спасибо, мужики…

Толик предложил сержанту.

– Не откажусь, – тот сделал большой глоток, – У-у-у! Уважаю! На можжевельнике? – Колян довольно кивнул, – Колян, помогай. Вот. Так-то лучше. Толик, принеси-ка ещё халат… Григорий – не желаешь?

Григорий хлебнул как-то судорожно, закашлялся, пролил на грудь, но блаженная улыбка сказала, что и ему спасительный напиток «в жилу»:

– Чёрт… Самогон?

– Ну тыть… На том стоит Новая Горловка… На бруснике и можжевельнике!

Татьяна перестала дрожать и задыхаться только минут через пять, когда её распухшее в воде тело покраснело, и разогрелось так, что горячо было взяться. Сержант сердито зыркнул на подростков:

– Ну-ка… Отвернитесь! Татьяна! Привстаньте! Э-э, ладно, я уж сам… – после чего задвигал руками.

– Как вы… да это же!.. – Татьяна затрясла головой. В её голосе послышалось полупьяное возмущение. Вот что значит – без закуски! Девушка и так не держалась на ногах, а сейчас… Толик вздохнул.

– Нет, я вовсе не «покушаюсь на вашу девственность», черти её раздери. – сержант старался орудовать толстыми грубыми пальцами понежней, чтоб не повредить набухшую в воде кожу. – Но они были на вас… Думаю, долго? Вот и надо убрать их: запах !

– А-а, верно… Но у меня нет запасных!

– Ну и… э-э… фиг то есть, с ними! Пох о дите и так – нам до выхода, вроде, осталось немного! Идти-то… Сможете?

Татьяна честно попыталась встать на ноги. Они подогнулись, и сержант снова усадил её, покряхтев, обратно на край стола: «Блин!».

– Тихо! – прошипел Колян, вновь быстро подошедший к двери, и ещё прислонившийся к ней ухом, приподнял палец, – Что-то идёт!

Все застыли, сержант даже выключил фонарь.

Мимо комнаты что-то пробежало: словно протопал взвод солдат на ходулях. Толик мог бы поспорить, что все они даже перестали дышать… Но вот всё снова стихло.

– Страшно. – Татьяна шептала чуть слышно, но сержанта, всё ещё придерживавшего её за плечи и талию, помогая сидеть, проняло до дрожи, – Но совсем не так, как когда я думала, что осталась одна… Боже! – она уткнулась лбом в его плечо, и снова разрыдалась.

– Да ладно вам… – сержант, похоже, вдруг наконец смутился, – Вы молодец, что смогли продержаться! Так и надо – до последнего вздоха, назло всем этим гадам!.. А сейчас, всё-таки перестаньте. Слёзы… Тоже пахнут!

– Да-да… Простите! – она стала утирать лицо непослушными руками, – Но… Боюсь, я не смогу пока ходить. Тело… как будто вдвое распухло, и суставы… не гнутся!

– Ну, положим, не вдвое, а всего раза в полтора… Ничего. Мы вас, наверное, донесём до дырки, а дальше по трубе – как-нибудь уж протащим!

– Колян! Ну ты точно – хамло. «Дырка» бывает только в …опе! А в «трубе» мы проделали – отверстие ! Ну-ка, выгляни в коридор!

Колян со всеми предосторожностями выглянул в коридор:

– Вроде, чисто!

– Татьяна! Где ваш переговорник? Ага, вижу. – сержант подобрал коробочку на кромке бака, сунул в нагрудный карман, – Толик! Ты с обрезом – впереди! Гриша, друг – ты с пушкой – сзади! Колян, берись! – они сложили руки в замок.

Толик помог доктору биологических… и т.д. перебраться со столешницы на руки, всё ещё мило краснея, когда приходилось касаться мягких и уже тёплых форм, и маленькая процессия быстро двинулась к выходу.

У «отверстия» их ждал сюрприз.

Вниз из него свешивалось брюшко хоссы, явно не сумевшей протащить его дальше в узкий короб. Слыша их приближение, она задёргалась, сердито заскребла коготками по металлу, пытаясь попятиться, однако выбраться, к счастью, не смогла: выстрелы картечью перебили тонкий поясок между головогрудью и брюшком, и брюшко рухнуло вниз, а из раны полилась… Красная кровь!

Толик, опомнившись, сплюнул: видел же уже!.. Ну правильно – человеческая система дыхания, а, значит, и кровообращение на гемоглобине!

Однако надо было торопиться: на выстрелы могли набежать ещё хоссы!

Так что не без страха наблюдая, как из подёргивающегося у стены брюшка на добрую ладонь выскакивает всё реже жало, напоминающее, скорее, иглу дикобраза, но ещё и чудовищно увеличенную, мужчины полезли доставать «остатки» хоссы.

«Доктора наук» пока посадили у стены.

– Осторожней!.. Чёрт! Зацепилась!.. Ну, тяни!.. Упирается, гадина! Подожди-ка, давай я на всякий случай добью её! – Толик выстрелил картечью во всё ещё сопротивляющееся и скребущее тело. Шесть лапок, которые, скорее, следовало бы назвать лапищами, застревавшие в узком коробе даже и после того, как глаза твари остекленели, и она застыла, наконец, перестав щёлкать хелицерами-челюстями, почти удалось, наконец, передвинуть назад – к «отверстию».