Денис Воронин - Кровь как лимонад

— Самого интересного не дождался, — подняла на него глаза с расширенными от крэка зрачками Алька. — Там дальше будет импровизированное распятие.

Она вдруг всхлипнула, но сдержала слезы и потянулась к нему.

Обнимая подругу, Марк увидел на ее теле синие засосы и ожоги от сигарет. Он губами нашел ее губы и стал целовать, она ответила, запрокинув голову. Спрятавшиеся в ее волосах солнцезащитные очки из униформы Рокстар — копия Just Cavalli — чуть не упали на пол. Марк подхватил их и положил рядом с ноутбуком.

— Пора открывать свой Викиликс, как думаешь? — спросила Алька.

«Субару форестер» новой модели, выруливающий мимо него к Искровскому, ослепил его своим ксеноновым взглядом. Марк попытался разглядеть сидящего за рулем. Безрезультатно. Его сон становился все более тревожным, пока он смотрел вслед красным стоп-сигналам. Когда он захотел побежать и догнать автомобиль, ноги его не послушались. Марк застонал и проснулся.

— Тихо-тихо, — услышал он голос и теплая рука, успокаивая, легла ему на лоб. — Все хорошо, я здесь.

Еще до того, как он открыл глаза, Марк почувствовал приятный мягкий женский запах. Потом он увидел ее, с чуть резкими, как у актрисы Ирины Апексимовой, чертами лицо, склонившееся над ним. Спокойный и ласковый взгляд Ольги через спадающие на лицо длинные вьющиеся волосы рыжего цвета, веснушки у основания шеи, никогда не использовавшаяся для вскармливания грудь третьего размера над верхним краем одеяла.

— Доброе утро, — произнес он чуть смущенно.

— Доброе, — ответила она и улыбнулась — у глаз мелькнули и сразу разгладились тонкие морщинки. — Ты под чем вчера был? Я тебя даже не сразу узнала.

Марк не ответил, но ее голубые глаза смотрели так требовательно и внимательно, что он преодолел слабость и сел на постели — благо, что спал с краю. Поискал взглядом трусы, увидел их скомканными вместе с джинсами, потянулся за одеждой.

— Ну, куда уже побежал? — спросила за спиной Ольга. — Не хочешь говорить — не надо… Сейчас завтракать будем.

Она тоже встала. Не стесняясь своей наготы, прошла по залитой светом комнате, взяла с кресла халат. Накинула его, взглянула к Марку, спросила:

— Что будешь? Овсянку, яичницу? Можно вчерашнюю картошку разжарить.

Марк прислушался к своим ощущениям, но решил не нарываться на новые вопросы:

— Давай овсянку.

Ольга кивнула и вышла. Марк задернул одеялом простыню с пятнами засохшей спермы, огляделся. Высокие потолки с лепниной вокруг люстры, большие окна с деревянными рамами, бельгийский ковер с геометрическим рисунком на полу, шкаф с книгами, половина из которых по медицине, другая половина — русская классика и нон-фикшн, ноутбук на краю журнального столика. Тут же — свидетельства того, что за столиком едят — солонка, салфетки, финская керамическая подставка под горячее. Одежный шкаф с большим зеркалом на месте одной из створок развернут к двери и как бы отделяет жилую зону от импровизированной прихожей. Обставленное с максимальным уютом личное пространство жителя коммунальной квартиры. На прикроватной тумбочке — выбивающаяся из общей обстановки недопитая бутылка крымского «пино нуар», купленного им в винном магазине недалеко от дома.

Вечером, когда он приехал — нет, не приехал, а заявился сюда — оказалось, что бабушка ушла в театр — в любимый ею БДТ Товстоногова, на Басилашвили и Фрейндлих. Но Ольга, которой он позвонил с Искровского, ждала его. На ней был легкий макияж и серебряные висюлистые серьги, дома такие не носят. Они пили принесенное Марком вино, говорили о том, о сем (больше говорила Ольга, а он слушал или делал вид, что слушал) и через час после его прихода оказались в постели. Там она была податливая и развязная от вина, а он — настойчивым и стойким от кокаина. Спустя еще час они уснули, и Марк не услышал, как Евдокия Дементевна пришла из театра.

Ольгу он знал давно, еще с советских времен, когда он регулярно приезжал к бабушке в гости, чаще всего на выходных или сбежав с продленки, а Ольга — тогда плакса и ябеда — жила с родителями в той же квартире. Сталкивались они, обычно, в коридоре и на кухне, воевали как кошка с собакой («Зачем ты приехал? — А я не к тебе, а к бабушке приехал, поняла? — Ну и иди отсюда к бабушке!»). Став постарше, они вроде даже как подружились, хотя виделись совсем редко и их интересы по жизни не совпадали. С разницей в год закончили школу, Ольга поступила в Первый Мед, он — в Школу милиции. Однажды, встретив ее с подружками на Льва Толстого, Марк подумал, что девушка, бывшая в детстве гадким утенком, расцвела. Они пошли в кафе, после которого он проводил Ольгу домой. С месяц они встречались, но не сложилось. Ольга окончила Первый Мед, вышла замуж и переехала к мужу, быстро — через полгода — развелась и возвратилась в квартиру на Старо-Петергофском. Ее родители вышли на пенсию и уехали в деревню, оставив комнату дочери. Марк, который к тому времени был женат, приезжая к Евдокии Дементьевне, если была возможность, заходил к Ольге. Та угощала его чаем-кофе, расспрашивала про семейную жизнь и интересовалась, когда они с женой заведут ребенка. На один из бабушкиных юбилеев он пришел с Верой. Увидев, как за столом ее супруг общается с приятной соседкой, Вера устроила сцену. Марк удивился — Вера не была ревнивой, да и повода не было. Он так и объяснил жене, уведя ее на кухню, но Вера не стала слушать. Обиженная, она уехала домой, а немного обескураженный Марк остался. Когда большинство гостей разошлось, а Евдокия Дементьевна с парой подруг, таких же как и она театралок и любительниц советских киномюзиклов, решили опробовать подаренное караоке, Марк и Ольга как школьники стащили со стола бутылку «мартини» и ушли в ее комнату. Там все и произошло. Инициатором выступил Марк. Он подождал, пока Ольга поможет Евдокии Дементьевне убрать со стола, и, после пары вермута, выбрал момент, когда она для чего-то встала, и поцеловал ее. Она раскрыла губы, протолкнула ему в рот свой язык и, пока он, задрав ее юбку, сдвигал на бок ткань трусиков, расстегнула ему брюки. Держа ее за гладкие бедра, он поднял ее на руках, прижал к стене и вошел в нее. Потом они лежали на кровати. Марку было стыдно, и он хотел сразу уйти, но Ольга не отпустила его. Раздевшись, она оседлала его, положила его ладони на свои крепкие груди и, кончая, смотрела ему в глаза. Марк добирался домой на ночном такси, думая о том, что, по крайней мере, Вера теперь будет ревновать не зря. С тех пор Марк и Ольга встречались и спали от случая к случаю, пока сначала к Новопашину не вернулась болезнь, а затем он не познакомился с Алькой. Это было удивительно, но ей он никогда не изменял с Ольгой. Не хотелось. Почему — сам не мог понять. Любил он ее, что ли?