Денис Воронин - Кровь как лимонад

Все бы еще ничего, но сейчас в салоне играло «Русское радио», и выносить Насте мозг Владу помогала группа «Руки вверх!». Девушка потянула руку, чтобы убавить громкость, но дотошный Влад покачал головой и произнес:

— Оставь, пожалуйста. Я под них с женой раньше любил танцевать, когда…

И — новый пространный рассказ на пять минут. Настя начала терять терпение. Влад вдруг смешался, почувствовав ее настроение.

— Вот деньги! — неожиданно — у него всегда получалось делать это неожиданно — протянул он девушке объемный сверток.

Держа в руках завернутые в полиэтиленовый пакет из «Ароматного мира» пачки, Настя почувствовала себя наркоторговцем. Прикинула, сможет ли она спрятать сверток в сумку, чтобы донести его до банка.

— Пятитысячные, три пачки, — сказал Влад. — Как для себя собирал. Почти все свежие, аж хрустят. Одинаковые как на подбор.

Настя усмехнулась последней фразе, зная, как могут отличаться друг от друга купюры одного номинала — акцент на различных деталях в зависимости от года выпуска, разница до нескольких миллиметров в полях даже в банкнотах одной серии.

Может, такси вызвать? У нее была где-то визитка «Императорских карет» — они как раз в Центре работают. Безопаснее, чем с полутора миллионами за пазухой по улицам шастать. Или попросить Влада подбросить. Тут недалеко, наверняка, не откажет.

«Руки вверх!» по радио, наконец, кончились.

— Русская служба новостей!..

Держа сверток в руках, Настя рассеяно смотрела, как сзади «туарега» притормозил, пропуская еще одну маму с еще одним будущим хоккеистом, крепкого вида мужик в черной куртке из кожзама и черной шапке. Он стоял вполоборота к машине, и его лица Настя не видела. «Вызову такси», — решила она.

Потянулась за телефоном.

Влад смотрел в боковое зеркало.

— Вон, сына идет, — произнес он и открыл дверь, чтобы выйти ему навстречу.

На периферии Настиного сознания ведущий новостей говорил:

— …Совершено убийство депутата городского ЗАКСа Городчикова Филиппа Юрье…

Что-то большое и темное возникло справа от машины.

Настя не успела ничего понять, не успела испугаться, когда вдребезги разлетелось стекло с ее стороны. Осколки полетели в салон, усыпав острыми стразами ее волосы. Широко открыв глаза, Настя почувствовала, как по щеке потекло что-то горячее.

— Деньги! — рявкнул ей в ухо голос. — Деньги сюда, быстро!

Сзади громко закричал ребенок. Мальчик.

Рука с темными каемками ногтей стремительно ворвалась в салон через разбитое стекло, схватила девушку за ворот тренчкота, дернула на себя. Настя повернулась лицом к опасности и больно ударилась обо что-то твердое. Гораздо более твердое, чем ее скулы. Она всхрипнула. Перед глазами полетели мушки. Страшный рукав из черного местами потрескавшегося кожзаменителя нырнул вниз, к почти свалившемуся под ноги девушки свертку. На секунду, пока изображение не расплылось у нее в глазах, Настя увидела в проеме окна голову грабителя.

На нее была надета, в катышках и с прорезями для глаз, балаклава.

Странно, но он не испытывает никаких чувств. Вообще, никаких. Как будто бы это все происходит не с ним, а с персонажами какого-то тысячу раз смотренного фильма.

Жекина память как карты из колоды выкидывает похожие эпизоды. Один из героев первого «Бумера», у которого отверткой пробит бок. Окровавленный Тим Рот в «Reservoir Dogs», заходящийся в истерике на заднем сиденье тачки, которую ведет решительный и суровый Харви Кейтель. Но вместо Тима Рота, залитого кетчупом — то теряющий сознание, то вновь приходящий в себя на короткие мгновения Марк, чья куртка с правой стороны насквозь пропитана кровью. Настоящей кровью. Сочащаяся из раны красная жидкость заливает кожаное сиденье, липнет к рукам Жеки, держащего голову Марка на своих коленях. От свежепролитой крови — запах бойни, острый, металлический и настолько плотный в замкнутом пространстве, что он оседает на языке знакомым с детства вкусом гематогена. Жека приоткрывает окно. Наполненный выхлопными газами уличный воздух врывается в салон, глушит одуряющую до головокружения и озноба по коже вонь. Гази (он сейчас за рулем как Харви Кейтель) кидает взгляд назад и вновь сосредотачивается на дороге.

Пробки, растворившиеся к середине дня, дают возможность ему разогнаться. Стрелка спидометра показывает 130 километров в час. Они проскакивают несколько светофоров на зеленый свет, пока впереди не зажигается красный сигнал. Чеченец давит «в тиски». Рядом, на соседней полосе, останавливается белая «мазда», за рулем которой с независимым видом сидит чел в расстегнутом пиджаке. Средний класс. Чел разговаривает по смартфону и одновременно скользит глазами по «тойоте», в которой везут раненого. Жека радуется, что задние окна «приуса» затонированы, и чел на «мазде» не сможет разглядеть Марка, который вдруг хватает Жеку, пачкая его футболку. Кровавый отпечаток ладони экс-копа посреди принта «Developer NYC» у Жеки в то же мгновение ассоциируется с натруженными руками низкооплачиваемых азиатских швей, пошивших эту тишотку где-то в Джакарте или в Маниле. Марк пытается что-то сказать, но отключается. Приложенный к ране бумажный ком из найденной в бардачке упаковки одноразовых носовых платков насквозь промок и выглядит окровавленным колобком. Заменить его нечем.