Андрей Евдокимов - Тарантины и очкарик

– Что-то мне твоё фамилие знакомое, как говорит тот котяра из мультика. Янов, Янов… Не тот ли ты Янов, что на прошлой неделе в кабаке отрихтовал нашего кореша?

Когда долговязый закончил речь, я понял, что дубинка – лучшее из того, что меня ожидало.

Коротышка ткнул долговязого локтем в бок.

– Тот, я его узнал. Видел в газете фотку.

Я приготовился встретиться лицом к лицу с ботинками долговязого и коротышки. К безмерному удивлению долговязый нагнулся, протянул руку.

– Вставай. Держи пять, помогу.

Я ухватился за протянутую руку, поднялся, матернулся от боли, упал на колени. Долговязый сплюнул.

– Блин, клёво я приложился. Ты уж прости. Что мне было делать? Выхожу на полянку, а тут три бегемота в отрубе, и этот очкарик весь в крови. На ногах – один ты. Кого мне надо вырубить на всякий пожарный?

Я отмахнулся.

– Ладно, проехали. Пацана не переворачивайте. Не дай бог навредим…

– Пусть себе лежит.

Долговязый кивнул в сторону тарантин.

– А эти трое кто?

– Уроды. Лупили одного втроём.

Долговязый сдвинул берет на лоб, потёр затылок.

– Вашу мать! Так это ж сынок депутата! Вон тот, самый толстый! Точно! Вчера папочка по телеку выступал, нёс какую-то хрень про борьбу с криминалом. Фамилие у него какое-то зелёное.

Я размял икры, встал, присмотрелся к тому, в ком долговязый опознал депутатского сынка.

– Да. Он. Как две капли. Сынуля Маслины. Я, когда рубильник ему сворачивал, тоже что-то знакомое уловил.

Коротышка хохотнул.

– А когда нашему корешу нюх в кабаке чистил, мента в нём тоже не признал?

– Признал. Я вашего Крысько знаю давно.

– Никак его, падлу, не поймают. Из-за таких уродов народ думает, что все менты продажные.

Долговязый улыбнулся.

– Жаль, там не было меня! Я б ему, козлу, добавил.

Из-за кустов вышла группа в пиджаках и с папками, позади семенил фотограф. Через минуту началась протокольная тягомотина. Кто? Почему? Когда? Миллион вопросов, чтобы зафиксировать картину преступления.

Приехали медики, подтвердили, что ребро у очкарика сломано. Пацана погрузили на носилки, затем дали тарантинам нюхнуть нашатыря.

Едва у карапузов прорезались глазки, как поднялся гвалт. Тарантины угрожали папами-депутатами, звонили всему свету, вызывали подмогу, адвокатов, пап, мам. Приехали все. Часок поорали хором, поугрожали мне и очкарику.

Блюстители промурыжили меня два часа. Отпустили, когда стемнело так, что эфиопа не различишь с метра.

Защитники тарантин – из тех, что понаехали по просьбе пострадавших – сопроводили меня до подъезда. Три джипа ползли за мной со скоростью пьяной улитки. Свет фар растянул мою тень на квартал. Я провоцировал: шёл по проезжей части. Я затылком чувствовал, как водилам не терпелось дать полный газ. Придавить меня колёсами к асфальту пацанам так и не приказали.

Пока я думал о джипах за спиной, на задворках сознания вертелся вопрос: каких приключений на свою задницу искал задохлик-очкарик поздним вечером в заброшенном уголке парка? Ловил бы сачком бабочек, порхая между кустиками в лучиках полуденного солнышка, да заблудился – куда ни шло. Юннат-очкарик, густые сумерки и троица тарантин вязались вместе как лебедь, рак и щуки.

*

*

Боль рвала зашибленные икры на куски, если я делал шаг длиннее четверти метра. До дома я доковылял за десять минут при норме в пять.

Место контакта дубинки с икрами я рассмотрел уже в горячей ванне. На левой икре синячище растёкся шире ладони, правой ноге повезло больше.

Я наложил на синяки компресс из бодяги. Хорошо, что продажных ментов вроде Крысько долговязый блюститель не любил. Иначе кроме икр мне бы дубинкой почесали ещё и почки, ведь я дал в нос менту! Захоти долговязый вступиться за честь мундира, и моих запасов бодяги мне бы не хватило, а её у меня наготове грамм двести.

За чашкой чаю я разобрался с трофеями: видеофайлы с записью мордобоя, что скачал в парке с трубок тарантин на мой мобильник, я скопировал на диск компа, размножил на всякий пожарный на дивидишных болванках, да под конец залил видео на закрытый сайт для подстраховки.

Когда взвесил все “за” и наплевал на “против”, я подредактировал ролики, снятые тарантинами. Лицо очкарика замалевал черным пятном, особо жестокие удары тарантин вырезал. Сетевой народ таким кино не испугаешь, но ведь по сайтам гуляют и дети, а им на такое смотреть рановато.

Я выложил подрисованные ролики в расшаренную папку для свободного доступа из городской сети. Залил файлы и на блог. Я старался, чтобы тарантинам не пришлось долго искать, где освежить память перед очередным походом втроём против одного наперевес с камерами мобильников и ножичками “а ля Рэмбо”. Рядом со ссылками на ролики я повесил фотки разбитых тарантиновых мордашек, чтоб карапузы не забывали о последствиях.