Тарасик Петриченка - С непонятным концом история Птицы, рассказанная им самим

Когда смотрю на серый потолок,

В котором представлял себе картинки:

Вот голова охотника, вот дева –

Они в то время тоже помогали –

Когда я проверяю газ и свет

И запертую дверь так раз по восемь…

Я продолжаю дальше: девятнадцать…

Мы пьём с друзьями водку – мне блюётся

В троллейбусе на заднее стекло…

Чтоб ты перевернулась, эта водка!

Самбука – та мне симпатична больше:

Затянешься разок – и всё в порядке.

Мы драпаем… Конечно же драконы…

Вот мой друг Коля: сочиняем песни,

Записываем их, играем, дышим –

Друзья, девчонки – в ноги – мы в фаворе…

Тогда-то мне и повстречалась Тата –

Печатала стихи, рассказы, тексты,

Которые я сочинял из пальца.

Мы пили спирт и даже целовались

И ноготками Тата на машинке,

Да волосы мне в хвостик одевала –

Тогда за них и начал я бояться.

На пять лет старше, сыну вроде пара…

Потом расстались мы, потом сошлись и Это…

Ментоловый я Dunhill покупал,

Частенько оставаясь с нею на ночь

Для мамы с папой под смешным предлогом.

И муза всё меня не отпускала,

Что есть нормально в девятнадцать лет…

Полгода после по взаимному согласью

Решили мы в конец расстаться с Татой…

С тех пор плясали девки предо мной

И в крылья хлопали мне на бегу драконы…

Я поступил в ненужный институт,

Тогда же в первый раз решил жениться.

Девятым августа раскрашен календарь

И в памяти застряла эта дата

Помимо Дня Рожденья с Новым Годом…

Связал нас общий друг и одноклассник,

К которому мы в армию возили

Галлоны кофе, чтоб косил «по сердцу»…

Мы целовались, спали без ума.

Я ничего вокруг почти не видел

И всё писал о ней и про неё…

Но музыка текла своей рекою:

Концерты, встречи… Творческий накал,

Который постепенно истекал,

В наркотик постепенно превращаясь…

Эмоций и общенья не хватало

И мы с ребятами попали в никуда…

Тогда же мучил, помнится вопрос –

Я, выросший на книжках и геройствах,

Наивно полагал:

Когда ты людям делаешь добро

И только,

То – они тебе добро.

Но, оказалось, в жизни всё не так:

Скорей наоборот – и в этом fuck…

Меня всё это раздражает до сих пор.

Короче, Сшибочкой По-Павлову назвать

Готов я этот сладостный момент.

Но в девятнадцать – двадцать он у всех, пожалуй.

Досадно, если в тридцать затянулся…

…Итак, я звал эмоций. Что ж – пришли…

Я уходил из дома – это поза.

В квартирах ночевал, кипела доза

И девушка от ломки обмочилась

На серые кроватные листы,

Хозяин со шприцом в паху ходил

От вен, ушедших ото всех и вся

Конечностей. Он грязно так смеялся…

Менты с визитом раз на дню…

Не помню, что тогда я написал.

Писал ли я?.. Я ржал – работал Gunjeeeeeeeeee.

И в терминатора играл под LSD…

А в это время мой весёлый друг,

С которым мы играли и писались,

Бросался в своём водочном бреду

С моста от Горьковской до Марсового Поля,

Но не погиб: про маму вспомнил – всплыл…

В психушке сутки, даже не звонил…

А дальше всё опять – концерты, водка,

Бросанья под машины, суицид…

Потом уж после всё же спохватился:

Укол – и сыт…

Что ж я?.. А я назвался

В кругах знакомых Птицей Заводной,

Поскольку заводил и заводился

И мог летать… Я всё летал во сне…

И пёрло. Распирало от эмоций…

Писалось – вспомнил… Кто писал моей рукой?..

Я думаю теперь: мой бедный мальчик,

Кому ты пел? Кого учил летать?

Друзей? Знакомых, родственников, близких?..

Жена послушно плакала. Страдала…

Где вы теперь, знакомые мои?

В тюрьме? От передоза…? Я не вижу

И не хочу увидеть их следы

На сгибах… Кто-то мне давно стучал:

Взаймы… И скорую, поскольку вот – в подвале –

От закипания раствором крови

Второй знакомый «Просто умирает»…

Я дал. Я позвонил… Но это после…

В те времена же вспомнил я о маме,

Когда под прогрессивными грибами

Увидел я людей, одетых в маски,

Спускаясь эскалатором метро…

Как будто белый грим на них одели.

Вот: сплошь и рядом всё они… Они…

И страшно, страшно, страшно, страшно, страшно…

Ко мне вернулось ощущенье детства –

Я побежал и в воздухе драконы,

Но не спастись, не убежать, не деться:

Не отпускает и не отпускает…

Потом меня продернула измена,

Что бешенством я где-то заразился…

Тогда от всех и вся сбежал я к маме

И целую неделю провалялся

Под серым потолком… Не ел, не мылся.

В подушку мокрую всё тёк больной слюною