Игорь Ягупов: Обманувший дьявола

Погасив сарказм и устало вздохнув, Пров вновь заговорил:

– Впрочем, потом все как-то осложнилось. Жизнь стала спокойнее. Что мне было совсем не на пользу. Пришлось меняться. Снова надо было уходить в паучью нору, затаиваться, расставлять сети и ждать свою муху. И что же, опять рядиться психиатром? Народ к тому времени переменился окончательно. После всего, что с ними произошло, людям гораздо легче было поверить в дьявола. Да только священники доверие уже тоже потеряли. Тогда я понял: следующий посланец пойдет не к врачу, он пойдет к историку. И, как видите, молодой человек, я все рассчитал правильно.

– И как же вы стали историком? – поинтересовался Андрей.

– Ну, мысли у меня начали работать в этом направлении еще в конце войны, – охотно продолжил Пров, – когда я служил у немцев полицаем. Тогда, как я вам и говорил, молодой человек, я перетаскал к себе в дом значительную часть фондов разрушенного архива. Словно предчувствовал. Потом, правда, пришлось отвлечься. Уж больно заманчивой показалась мне должность чекиста. Но квартирку с архивом оставил за собой, на будущее. В пятьдесят шестом я вернулся в Курск. И уже Поморцевым. Подвернулась оказия. Встретились мы здесь, на кладбище. Случайно. Я прямо с поезда, еще с документами на имя Овича (впрочем, я понимал, что пользоваться ими в этих местах уже не следует) пришел навестить собственную могилку. А он приехал откуда-то из Сибири к фронтовому другу. А друг его, видишь ли, помер к тому времени. Вот он и зашел на кладбище проститься. Лучше и не придумаешь. Никто его здесь не знал. Куда делся? Да уехал обратно, в Сибирь. А похож был, гад, на меня. Даже фотографию не пришлось переклеивать в паспорте. С этим паспортом я и вернулся в Курск, пошел работать кочегаром, обжил квартирку с архивом. Да стал помаленьку показывать свои фонды специалистам. А потом попался мне один студентик. К нашему делу он никакого отношения не имел. Случайно увидел мой архив, заинтересовался. Привязался ко мне. Не в смысле настойчивости, а в смысле дружбы. Очень помог в плане популяризации моей личности в местных краеведческих кругах. Мы с ним, можно сказать, сдружились. Да потом стал он меня беспокоить. Все расспрашивал, чем я раньше занимался. И откуда у меня такое знание местной истории. Пришлось от него избавиться.

– Убили? – пробормотал Андрей.

– А что мне оставалось делать? – хихикнул Пров. – Вы бы, молодой человек, хотели, чтобы я и студента этого заставил покончить с собой? Во-первых, не было у него к тому никакого основания. Никто к нему по ночам не являлся. А во-вторых, народ к тому времени совсем зачерствел душой.

– Да уж не вам судить насчет чужих душ, – рискуя разозлить своего палача и тем самым приблизить собственную гибель, не выдержал Андрей.

– А кто будет судить? – злобно скрипнул Пров. – Может быть, вы претендуете на вакантное местечко мировой совести, молодой человек? Слов нет, в душах вы знаете толк. Особенно в девичьих. И паче всего – в невинных. Одну уже погубили.

– Причем здесь я? – простонал Андрей, чувствуя, как при мысли об Ане его левое плечо немеет от тянущей боли, которая медленно сползает вниз по руке, отзываясь легкими покалываниями в пальцах. – Мы оба с вами погибшие души.

– Верно, верно, – неожиданно обрадовался его мучитель, – я об этом и говорю: другой народ пошел. Такой, как мы с вами. Ничем его не взять.

– И вам пришлось действовать по-иному? – вновь изо всех сил желая потянуть отпущенное ему время, поинтересовался Андрей.

– Пришлось, – почти ласково кивнул Пров, – пришлось тебе многое объяснить. Чтобы заманить сюда. Вроде наживки получились все мои истории.

– Могу я узнать… – спросил Андрей, потом замялся и продолжил уже почти просительно: – Все равно вы меня убьете, так что вам нет решительно никакого смысла таиться.

– Это справедливо, – хихикнул Пров. – Так редко предоставляется возможность похвастаться собственным умом. Тут и с полудохлым юношей разоткровенничаешься. Спрашивайте, молодой человек, спрашивайте. Сегодня вам ни в чем нет отказа.

– Мне интересно, насколько правда то, что вы рассказали мне о самом себе? – спросил Андрей.

– Чистая правда, – скрипнул старик, – к чему было выдумывать, когда жизнь такого накрутила, что ни один романист не вообразит?

– А кто здесь лежит? – поинтересовался Андрей и кивком показал на вырытую им же самим яму.

– В могиле-то? – хихикнул Пров. – Местный один. Крестьянин. Не Аким Поморцев, ясное дело, с другой фамилией. Уж сейчас и сам позабыл. Мне ведь ей воспользоваться не пришлось. Да и не это мне тогда было нужно. Важно было самого себя похоронить.