Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях

– В нашем заведении не практикуется, – Круглов снова покраснел. – Барышни ей круглые очки пририсовывали, велено было убрать от греха подальше.

– Пардон, не подумал, – Лева почти задохнулся от сдерживаемого смеха. – Простите великодушно! Скажите, а могу я подходить к ученицам, не помешаю? Хотелось бы посмотреть, как у них рука поставлена?

– Да, да. Конечно, Вам можно.

Лева пошел бродить среди мольбертов. То, что он увидел, было средним уровнем первого семестра обучения в художественном училище. Но именно то, что это было уверенным уровнем практически всего класса, и делало заслуги преподавателя значимыми и весомыми. Получив общее представление, он стал всматриваться персонально. Лиза сидела где-то в центре зала, и Борцов зигзагообразными маневрами начал свое к ней приближение. От пюпитра к пюпитру, не привлекая внимания и давая девочкам время привыкнуть к его движущейся фигуре, он оказался в Лизином ряду. Позади нее сидела темноволосая девушка, с которой они в паре исполняли упражнение с лентами. Ее работа, на взгляд Левы, была безукоризненной. Он продвинулся вперед. У Лизы в одном месте рисунка были проблемы, как и говорил ее папенька – с тенями и отблесками. В принципе ничего сложного там не было и, если бы объекты были перед глазами, она, скорей всего справилась бы сама. И тут Леве так сильно захотелось ей подсказать, что он почувствовал себя гимназистом. Он вспомнил, что ему самому разрешены зарисовки и, достав блокнот, грубыми линиями наметил направления штриховки и ее плотность. Теперь надо было как-то Лизе это показать.

Чуть впереди и правее за пюпитром сидела дочка Олениной, он узнал ее по пышным волосам. Лева миновал ее, но что-то зацепило его внимание в работе этой девочки. Он оглянулся и увидел ее заплаканные глаза. «Значит, уже знает», – у Льва Александровича сжалось сердце от сочувствия, он сделал шаг назад и улыбнулся в ответ на поднятый взгляд: «Не помешаю?» Та в ответ тоже слабо улыбнулась и покачала головой. Лева стал всматриваться. Вроде все было хорошо, но что-то не так. Он пересчитал – предметов было одиннадцать. «Тьфу ты, пропасть!» – подумал он про себя, сам не сразу понимая чего не хватает. Потом шепнул девушке: «Я тоже лук терпеть не могу!», еще раз улыбнулся и пошел дальше. Оленина спохватилась, сначала прижала ладошку к губам, потом стала добавлять упущенное.

Лева посмотрел, кто сидит непосредственно впереди Лизы, и увидел кудрявую голову генеральской дочки. Ну, что ж поделаешь, охота пуще неволи. Продвигаясь дальше, Лева кивнул Лизе и показал ей краешек блокнота. У генеральской дочки он так же спросил разрешения понаблюдать, та позволила и вся извертелась на стуле, пока он стоял подле нее, сложив руки с блокнотом за спиной. Выждав минуты три, он проследовал далее, у первых пюпитров развернулся и начал движение в обратном направлении. У Лизы был довольно недоуменный взгляд, но он понял, что маневр его удался. Проходя, он оглянулся на ее работу и увидел, что она все поняла и начала исправлять, но, конечно, получалась грязь. Он остановился и вполголоса официальным тоном спросил:

– Не желаете ли начать заново, барышня? Времени еще более чем достаточно?

– Желаю, – растеряно улыбнулась ему Лиза.

Тогда он вернулся на свое кресло, попросил Круглова заменить Полетаевой лист бумаги и до окончания экзамена не вставал больше с места, делая зарисовки учениц и гостей.

***

– И вы что, обе воспользовались его подсказками?! – почти с ужасом смотрела на своих подруг Нина Чиатурия. – Это вы-то, которых я думала, знаю как саму себя! Как вы могли, это же стыдно!

Лида с Лизой переглянулись и забавный эпизод экзамена, почти чудесное приключение, которым они только что восторженно обменивались между собой и делились с подругой, вдруг предстало перед ними с какой-то совсем другой стороны, о которой они даже не задумывались. Почему они сами не заметили этого раньше? Волна светлой радости схлынула и, как любой провинившийся, они потупили взоры. Но тут же Лида встрепенулась и удивленно, как бы вглядываясь в себя, спросила у подруги:

– Ниночка, а что тут стыдного? Я ни у кого ничего не отнимала. Я даже не просила о подсказке!

– Но ты ее легко приняла! Как же не отнимала, если ты получила выигрыш, преимущество перед другими девочками? Им-то никто не подсказывал! Это не честно.

– Ты действительно считаешь, Нина, что мы обманом получили свои отметки? – мнение княжны было очень важно для Лизы. За столько лет, проведенных вместе, она привыкла считать Нину кристально чистым, самым честным человеком. Она такой и была, это много раз подтверждалось в различных институтских ситуациях. Представить, что княжна Чиатурия в чем-то погрешит против совести, было немыслимым для тех, кто знал ее близко.