Николай Ревизов - Стражи круга жизни

– Ну, ты прямо как Нафанька!

Ему сразу же вспомнилось глупое лицо известного на всю округу дурачка, и он расхохотался, глядя на него, не выдержала и девушка. Насмеявшись вволю, она зашептала:

– Пусти, слышишь. Увидит кто?

– Пусть видят, все одно, будем вместе!

– Вот тогда и будешь носить. Верно, тогда и не захочешь?

– Дай срок, Русана!

Ее светлая, туго заплетенная коса, волнуя парня, упала на его плечо. Тысячи кузнечиков радовались обилию солнечного тепла, сотни птиц в недалеком лесу громко славили красный летний день.

Вдруг девушка вскрикнула. Еремушка заглянул в ее синие глаза и, на мгновение, задержав взгляд на бледном, обезумевшем от страха лице, обернулся. Ее сдавленный стон:

– Упыри! – подсказал: он не бредит.

Они выходили из леса. Колченогие, на плечах звериные шкуры, лица землисто-коричневые, нечеловеческие, нестерпимо жгущие глаза.

Руки Еремушки сами собой разжались, девушка опустилась на ноги и прижалась к нему. Не веря своим глазам, они застыли на месте, а затем парень потянул сомлевшую от страха Русану за руку, и они побежали. Лишь один раз, прежде чем вершина холма скрыла лес, он обернулся – нелюди, несколькими колоннами вытягивались из леса…

Вершину холма, на склонах которого расположился Город, опоясывали стены крепля – толстые дубовые бревна, вкопанные в землю, грозно поднимались заостренными концами на высоту пяти сажен. Над воротами была устроена площадка, а изнутри стен, поверху, тянулся узкий настил, где во время сражений находились ратники.

– Идут! Идут! – закричали со стены, там уже видели приближающегося врага. Заскрипели ворота, мужики заложили бревна-засовы. На дымовом дворе чадили костры, там кипятили смолу.

Вещая Хазара поднялась на стену, обнося ратников настойкой – два дружинника несли следом за ней кадку, откуда эта еще не старая женщина черпала ковшом мед, настоянный на разных травах, секрет которых мало кто знал. Настой унимал дрожь в коленях и наливал руки силой, что было совсем нелишне перед сечей.

Страшные пришельцы разметали несколько изб и из бревен принялись складывать клеть. Работали они быстро, и через некоторое время недалеко от ворот города поднялась башня. Со стен было видно, как жуткие и неведомые, сбились в кучу и принялись передавать друг другу какой-то предмет, при этом громко крича:

– Гха!.. Гха!

– Топор! Каменный топор! – наиболее зоркие из городских воинов разглядели этот предмет. Враги облепили огромную клеть и, полив чем-то наклонные бревна, на которых та была сложена, покатили башню под уклон, вскоре она прижалась к воротам. Площадка над воротами, где уже находились ратники, была накатана из бревен и огорожена тесаными плахами. Ударили мечи, и яростные крики разорвали наполненную ожиданием тишину. Вскоре хряско ударившись о землю во двор крепля, упал сброшенный сверху.

– Нечисть! – облегченно вздохнули в толпе, тут же окружившей невиданную тварь. С площадки – места боя, зажимая окровавленную руку, по лестнице спустился Младеня. Крикнули Хазару, пока вещая женщина перевязывала Младене – городскому стражнику рану, выстиранной в настое целебных ран холстиной, тот рассказал:

– Неловкие они, уклониться можно, их уже с десяток положили, я тоже троих бросил. Сыновца княжьего зарубили, споткнулся не вовремя…

Еремушка взял у него меч, он был измазан коричневой кровью, но этому никто не удивился.

– Нечисть – одно слово!

Хотя и был не его черед, он полез по лестнице наверх. Дружинники уже теснили поганых с клети. Жутко сверкая глазами, те срывались вниз, а тех, кто пытался спуститься сам, доставали мечами. Еремушка боязливо обошел убитых и встал радом с дружинниками. Он взмахнул мечом, и страх прошел… Башню, сооруженную нечистью, очистили быстро, и битва переместилась на землю к воротам крепля.

Ратники рубили дружно и медленно продвигались вперед, а упыри, густо оставляя трупы, неуступчиво пятились. Все новые и новые дружинники вставали в строй. Уставшие далеко не отходили, кто ложился на траву, судорожно глотая воздух, кто пил родниковую воду, принесенную прямо на поле боя и, скопив силы, вновь принимались за работу. Близкая победа гнала усталость. Со скрипом распахнулись ворота, из них летели конные, бежали вооруженные, чем попало мужики…

Неожиданно наступил сумерек, перед мысленным взором появился бешено вращающийся голубой круг. В последний раз, но уже неясно, мелькнули разгоряченные лица бойцов. Круг, замельтешив, остановился и быстро растаял, словно его и не было вовсе. Вместе с кругом растаяло и то, что видел Лен Арет – командир сверхтяжелого звездолета «Миф». Вокруг него вновь застыл чужой, голубовато – прозрачный мир, странный и удивительный.