Михаил Монастырский - Там, где ты есть

Тем временем, люди готовились к празднованию Рождества. На пороге уже стоял 2012 год. Конечно, мы с Тодом, как бывшие люди, тоже любили праздники, и всегда участвовали в веселье. На шумных вечеринках редко кто заостряет внимание на малознакомом ему человеке, приглашённом то ли хозяином торжества, то ли каким – ни будь гостем за компанию. Главное, что от тебя требуется так это поддерживать настроение окружающих тебя людей. В общем, нам с Тодом, это доставляет только удовольствие.

Тод стал для меня, наверное, как брат. Надеюсь, что и я ему тоже. Может это от того, что мы здесь на Земле с ним только вдвоём такие, может из – за того что работаем вместе и делаем одно дело? Не знаю… Да это и не так важно. Однако встречались мы редко в связи с постоянными «вызовами» к нашим подопечным самоубийцам. Но в ту Рождественскую ночь мы оба решили встретиться и «оторваться».

Встретились мы на набережной возле небольшой, подсвеченной жёлтыми огнями, церквушки в старой части города около половины двенадцатого ночи. Место нашей встречи выбрал я, так как на следующей неделе мне придётся здесь позаботиться об очередной заблудшей Душе. Мне хотелось заранее узнать это место и, быть может, как-то предотвратить трагическое событие.

Медленно падал снег. На улицах сияли разноцветными огнями новогодние гирлянды. Отовсюду слышалось веселье людей. Увидев друг друга, мы с Тодом поспешили крепко обняться и пожать руки.

– Как ты? – нетерпеливо начал разговор я.

– Эх, Скай, ну ты же знаешь первое условие – нам запрещено вмешиваться в судьбы людей, – не ответив на мой вопрос, сказал мне Тод. – Ты за этим меня ведь сюда пригласил?

Я был в некотором недоумении от такой проницательности Тода и молча смотрел в его глаза.

– Они сами делают свой выбор, дружище, – продолжил он, – ты не Господь Бог, который берёт на себя ответственность за дальнейшую жизнь на Земле.

– Да, Тод, я почему – то начал думать об этом.

– Ты, Скай, не только начал думать об этом, ты стал переживать за людей! – Хочешь услышать моё мнение? – загадочно поинтересовался Тод.

В разговоре наступила пауза. Мы стояли и смотрели на замерзшую реку, вокруг нарастало людское веселье, шум музыки и смеха летал по воздуху, словно, надувной огромный мяч, отлетая от разных компаний, разгорячённых от веселья и напитков. Я смотрел на людей и слушал Тода, который продолжил наш откровенный разговор:

– Разве ты ещё не понял, дружище, что мы здесь застряли навсегда? – Навечно… Через нас с тобой пройдут эшелоны заблудших Душ, и они кончатся только тогда, когда сгинет человеческая жизнь с этой планеты. Ты только вдумайся в это, Скай!

Над нами захлопали, будто в ладоши, разрывающиеся в небе точно от смеха петарды, освещая наши с Тодом лица и силуэты танцующих, прыгающих и веселящихся на снегу людей.

– Да, – многозначительно произнёс я, – это верно. – Ты, Тод, как думаешь, мы на Земле будем жить вечно или до какого – то определённого момента, о котором нам пока не сказали?

Лицо Тода в эту минуту ничего не выражало, его глаза не моргали, он смотрел куда – то очень далеко от места, где мы с ним сейчас находились. Казалось, что он заглянул в будущее Земли.

– Нет, ты не подумай, – попытался я перевести его внимание на себя, – я вполне доволен тем, что я являюсь Проводником. – Такая жизнь на Земле мне нравится, тем более я знаю, что я не один, а с тобой.

Тод продолжал меня не слушать и только его остекленевшие глаза подсказывали мне, что он слишком далеко зашёл в своих мыслях. Я попытался ещё раз, привлечь его внимание:

– Я часто посещаю красивейшие места на Земле. – Вот недавно я был в Гранд – Каньоне и на Большом Барьерном рифе. Ты не бывал там ещё, Тод?

Он встрепенулся, улыбнулся мне и, пытаясь оставить для меня не замеченным свои размышления, торопясь ответил:

– Ещё нет, не успел, Скай, а вот ты бывал ли на Кейптауне? – Нет? Эх, ты! Красота!

– У меня вся вечность впереди, успею ещё, – парировал я, и мы оба расхохотались.

Потом мы лепили снежки и, продолжая смеяться, стали бросать ими друг в друга, а после и в прохожих, которые недоумевали – откуда и кто в них кидает. Это приводило нас в несказанный восторг. Тод резвился, как ребёнок, и даже чуть ли не стал задираться на нескольких подвыпивших мужчин, заметивших его меткие броски снежками в их друзей. Он даже крикнул им:

– Да, пошли вы к чёрту, бараны!

Потом Тод обернулся ко мне, отряхиваясь от снега и поправляя у себя на шее раскрутившийся шарф, и с довольной улыбкой сказал: