Роман Воликов - Тень правителей

Ему показалось, что Ольга вот-вот расплачется. Он поспешно собрался, буркнул, что надо срочно на работу, и уехал в дом.

Дома он пил по-взрослому, по-солдатски, не пьянея и не закусывая, только прикуривая одну сигарету от другой.

_______/////________/////_______

– Чок-чок-чок! Всё-таки шлюхи должны ублажать в борделе, а не торчать в телеэкранах! – Ребекка подвела черту первой части вечера.

За несколько дней до того он получил приглашение, витиевато украшенное wordовскими загогулинками: «Господин Карыгин П.А. приглашается на телевизионное Party. Вино и цветы обязательны. Спутник(ца) допускаются после строгого фейс-контроля. Алмазная Бейба».

Он позвонил Левону: «Слушай, я тут с одной чудной девкой познакомился. Приглашает на телевизионную вечеринку. Нет, не в Останкино, к себе домой. Да я сам не очень понял…»

Левон профессионально молчал в трубку.

– Ну, ты пойдёшь? Юрист непосаженый…

Всё оказалось неожиданно прозаично. На доходы от интернетовской деятельности Ребекка купила плазменный телевизор и устроила широкомасштабный просмотр продукции отечественных производителей. Гостей, кроме них, больше не было.

Ребекку, впрочем, это совершенно не смущало. Она порхала по комнате, ненавязчиво подливая мужчинам и себе и давала язвительные комментарии событиям на экране. Как бы невзначай она быстро выяснила подробности личной жизни Левона, его примерные заработки и где он собирается проводить скорое холостяцкое лето.

– Ах, Маврикий! – прощебетала она, нарочито копируя известную светскую львицу. – Остров блаженства и похоти! Я так и вижу амурную волну, накатывающую на загорелые мужские плечи…

– Вы – лукулловская дама! – только и смог произнести Левон, несколько озадаченный этой грациозной атакой.

– Какая? – глаза Ребекки превратились в заинтересованно умные.

– Левон Викторович имел в виду Лукулла, – сказал Павел. – Древнеримского полководца, склонного к обжорству, блядству и неумеренным возлияниям. Вошёл в историю паразитическими рассуждениями о бытии и сознании.

Павел чувствовал себя не в своей тарелке. Их роман с Ольгой находился в бурной фазе, она как раз улетела в свой родной город наконец-то развестись с мужем, с которым давно не имела ничего общего.

«Чёрт! Как бы не позвонила?! – тревожно подумал он. – Выключу, пожалуй, телефон».

– Я обожаю ленивых мужчин! – в тон Павлу продолжила Ребекка. – Мальчики, давайте пить и веселиться. Я быстро в ванную, переодеться.

– Ты чего такой кислый? – спросил Левон. – Влюбился, что ли?

– А что, влюблённость приводит к несварению желудка?

– Паша, мы, как коробейники, должны жить на чемоданах. Своеобразие российского бизнеса в том, что сума и тюрьма страдают бессонницей и караулят каждую твою промашку. Поэтому, когда соберешься жениться, подумай, в какой стране и под какой фамилией ты будешь встречать старость.

– Я подумаю, – сказал Павел.

– Мальчики! Хватит делать серьезные лица! – Ребекка вошла в комнату в шёлковом пеньюаре. – Я готова к неуёмным ласкам…

Вот теперь он стоял перед дверью своей квартиры. Или её? Они не сумели слить в одно целое – дом был его, квартира её, без всяких споров по этому поводу. Он стоял и ждал, пока откроют.

– Смотри не свали вечером в дом, – предупредила жена за завтраком. – Тебе пора наконец появиться на моём салоне. Будут очень серьезные люди…

Эта история с салонами началась по чистой случайности. Они пили кальвадос в парижском кафе напротив галереи «Лафайет»: Павел, Ольга и малахольный издатель-эмигрант из Словении, взявшийся за выпуск фотоальбома жены. Фотографии были дрянные – его голая тогда ещё не жена в шабашных порнографических позах, раскрашенные вампирическими цветами её предыдущим мужем, типа художником.

– Это полнейшая безвкусица! – яростно спорил он дольше обычного. – В твоём Барнополе это, может, и круто, но в Европе-то чего позориться.

– Ты не понимаешь современное искусство, – сказала жена.

Он согласился заплатить. С первого дня знакомства он кидал как в топку к её ногам шубы, драгоценности, номера в первоклассных отелях, лучшие курорты мира. Он топил в материальных знаках внимания эту вечно ускользающую непостижимость её души.

«А может и нет никакой непостижимости? – Он смотрел на раскрасневшуюся на солнечном парижском воздухе жену. – Может, это просто неудачный перевод твоих фантазий».

– Что ты будешь делать, если закончатся деньги? – спросила жена.

– Увезу тебя в Гватемалу, построю театр из бамбука и ты будешь играть для негритянских хлопцев Самюэля Беккета.