Глеб Васильев - Стакан

– Конечно.

– И делиться со мной булочками?

– Именно так.

– А как же мой… – Бальтазар показал пальцем на свою макушку.

– С ним ты расстанешься, – сказала Ластуня. – Поверь, вскоре ты и не вспомнишь о своем стакане. Потому что ничего хорошего с ним не связано, а плохих воспоминаний у приходцев не бывает. Так что ты решишь, братишка?

– Я… я… – глаза Силагона забегали. Дрожа всем телом и грызя ногти на левой руке, правой он нервно поглаживал свой стакан. Внезапно взгляд его остановился на Ластуне, а дрожь утихла. Положив ладони на плечи старушки, он твердым голосом произнес: – Я решил. Я остаюсь с вами.

– Рада это слышать, братишка, – кивнула Ластуня. – Скажи, как тебя зовут?

– Мое имя Бальтазар из благородного семейства Силагонов.

– Мы будем звать тебя Бальтюня. Если ты, конечно, не против.

– Бальтюня, – повторил Бальтазар, словно пробуя новое имя на вкус. – Да, мне очень нравится, и я совсем и полностью не против.

– Эй! Я против, – воскликнул Трехручка. – Слышь, Бальтюня, я твою никчемную жизнь спас, и ты мне кое-чего за это должен. Припоминаешь уговор?

– Да, я помню, – Силагон погрустнел. – Я обещал наградить тебя на обратном пути.

– Вот-вот, не вздумай даже пытаться меня облапошить, – Трехручка потряс в воздухе кулаком. – Ни в каких Приходках ты не останешься. Как миленький пойдешь с нами до конца, а потом обратно – вместе со мной. Я с тебя глаз не спущу, пока ты обещание не выполнишь.

– Трехручка, отстань от него, – сказал Халфмун. – Даже если не позволишь ему остаться, он все равно не даст тебе ни золота, ни бриллиантов. Я был в доме Бальтазара в Красвиле – это сарай, в котором самое ценное – метровый слой мусора на полу.

– Он обманул меня! Убью! – взвизгнул Трехручка. Он прыгнул, намериваясь вцепиться в лицо Силагона, но отлетел в сторону, отброшенный кулаком Халфмуна.

– Успокойся, – Полулунок примирительно поднял вверх ладони. – Если уж на то пошло, о королевских богатствах семейства Силагонов тебе соврал я, а не он.

– Гнусный лжец. Вы оба гнусные ядерные лжецы, – прошипел Трехручка, держась за ушибленное плечо.

– Прости, я действительно солгал, – Халфмун помог Трехручке подняться на ноги. – В тот момент я всего лишь хотел, чтобы Бальтазар выжил. Как по мне, так ложь не такая уж большая плата за человеческую жизнь.

– Кратис, прикончи Бальтазара и Халфмуна, – крикнул Трехручка. – Помнишь, как они в глаза врали тебе? Так же они обошлись и со мной, твоим единственным другом. Во имя нашей дружбы и твоей чести ты обязан выпотрошить их.

– Только Создатель и наместник его земной, Его Святейшество Шлафий Кунский, имеют власть решать, кому жить, а кому умирать, – ответил Кратис и тихо добавил. – Однажды я уже преступил через эту греховную черту, и нет мне за то прощения ни на земле, ни в чертогах Создателя.

– Ууу, – Трехручка взвыл, как от приступа зубной боли. – Я на секнудочку запамятовал, какой ты ядерный дурачина.

– Уймись, – посоветовал ему Халфмун. – Ты и так получишь шанс на исполнение самого заветного желания. Разве мало этой награды за то, что ты всего лишь поделился с нами парой кусков жареной сырицы?

– Считай, что в этой схватке ты победил, дружочек, – Трехручка злобно сплюнул под ноги Полулунку. – Но учти, войну я не проиграю.

– Как тебе будет угодно, – пожал плечами Халфмун. – Бальтазар, ты действительно остаешься с приходцами?

– Да, друг мой, пришло время прощаться. Я хотел получить другой стакан. Но глупо продолжать желать этого, если можно получить другую жизнь. Жизнь, о какой я и мечтать не мог. И, к тому же, заплатив за это всего лишь стаканом, от которого и так всегда хотел избавиться.

– Звучит разумно, – согласился Полулунок. – Что ж, прощай, Бальтазар Силагон. Счастливо оставаться.

– Спасибо, – Бальтазар крепко обнял Халфмуна. – Спасибо тебе за все, друг. Я был не лучшим спутником, но я знаю, что сейчас почти что счастлив в первую очередь благодаря тебе.

– Ладно-ладно, не говори глупостей, – неожиданно для себя Полулунок смутился. – Нам действительно пора двигаться дальше.

– Прощайте, друзья. Кратис, Селия, Трехручка… – Бальтазар на секунду задумался. Вдруг глаза его загорелись: – Может быть, нам не надо прощаться? Почему бы вам всем не остаться в Приходке?

– Я должен дойти до конца, – сказал Халфмун.

– Кому должен?

– Всем. И тебе, Бальтазар, и даже приходцам, хоть они этого и не понимают.

– А мне на уши ваша ядерная лапша не липнет, – проворчал Трехручка. – Какой бы веселенькой Приходка ни была, все о ней – то ли вранье, то ли все равно рядом с Экстраполисом не валялось. Вот вернусь в Экстраполис, от души над вами блаженненькими похихикаю.