Дэвид Вебер - Венец рабов

Среди прочего Антону сказали и то, что бывшие рабы на "Фелисии" были осведомлены о подлинной личности девочек. Он закончил снимать шлём и помотал головой.

- Вообще-то нет. Первым делом я хотел бы видеть свою дочь.

Оба бывших раба выглядели сбитыми с толку.

- Да, разумеется, - произнёс тот, кого назвали Эдуардом. - Именно поэтому я и собираюсь отвести вас к ней. К принцессе.

Затем, поняв, Эдуард усмехнулся.

- А, понятно. Разница в восприятии. Под "принцессой" вы понимаете настоящую. В том смысле, как это понимают в галактике. Но вы теперь среди нас, капитан, а у нас собственное отношение к таким вещам. Прошу следовать за мной. Берри не знает о вашем прибытии, так что она до сих пор в зале аудиенций.

Антон, качая головой, пошёл за ним. Принцесса. Зал аудиенций. Он пытался понять, что тут к чему.

Сразу за Антоном шёл едва сдерживающий смех Джереми.

- Не забывайте, капитан! Демонстрировать жизнерадостность! О, да, просто вижу это. По всем головизорам. Капитан Зилвицкий, Бич Космических Путей… а теперь! Встречайте его дочь! Принцессу Берри, Ту, Что Заставляет Работорговцев Выть! Только постарайтесь убедиться, что на ней пристойный наряд. Я всегда считал, что едва прикрытые лоскутками размахивающие мечом принцессы из фэнтези выглядят довольно нелепо. А вы?

Так называемый "зал аудиенций", похоже, когда-то был большой столовой. Но войдя в него и осмотревшись в течение нескольких секунд, Антон понял необычную терминологию.

Берри сидела в кресле возле одной из стен. Её окружали люди, кто-то тоже сидя в креслах, кто-то стоя, и со всеми ними она вела что-то вроде дружеской беседы. Антон не мог слышать слова, но это ему и не было нужно. Он много лет знал Берри, и ему за всю жизнь редко встречались люди, способные вести беседу столь же легко и непринуждённо. Добродушное подшучивание, дружелюбие, совет, подбадривание… и, прежде всего прочего, великолепная способность девочки слушать. Беседа с Берри была подлинным наслаждением.

Что до остального…

Да, теперь он это видел. Что до "зала аудиенций", то помещение ничуть не было похоже ни на один из прочих существующих в галактике королевских залов для аудиенций. Оставляя даже в стороне тот факт, что кресло Берри не стояло на возвышении и не было хоть сколько-то больше или роскошнее любого другого, она вела себя слишком уж скромно и естественно. Но не составляло труда - совершенно не составляло - понять, насколько близко к сердцу приняли её бывшие рабы за те две недели, что прошли после того как она появилась на "Фелисии" и спасла их всех.

У Антона не было такого энциклопедического знания истории, как у Веба Дю Гавела, но он знал более чем достаточно, чтобы распознать стандартную схему. Это не было первым случаем, когда презираемые и отверженные люди, найдя себе блистательного защитника, принимали его - или её - как своих. Если Берри и не была настоящей принцессой, она была достаточно к этому близка. Достаточно близка, в конце концов, чтобы составлять одной из них компанию и выдавать себя за неё - не говоря уже о том, что она была приёмной дочерью Антона Зилвицкого и Кэтрин Монтень. Да, Кэти отказалась от титула, но для бывших рабов это было безразлично. Для них она всегда была и навсегда останется графиней - богатой, могущественной аристократкой, сделавшей их дело своим собственным. Посвятившей себя освобождению отверженных, униженных, забытых жертв галактики не потому, что была вынуждена, но потому, что решила так. И предоставившей этим самым жертвам и "террористам", сражавшимся за них, свою безграничную поддержку. Делая это столь долго и столь неистово, что её не смутило даже изгнание и добровольный отказ от титула, когда это потребовалось для её дела. Её приёмную дочь уже только поэтому ожидал тёплый приём среди этих людей, даже если бы она не сыграла основную роль в их спасении. Если же всё это совместить…

Тут взгляд его упал на Веба Дю Гавела, сидевшего чуть поодаль. Веб не участвовал в разговоре, он лишь наблюдал. И на лице его была весьма самодовольная улыбка.

Как у Антона и бывало, когда он какое-то время обдумывал некий вопрос, словно озарённый вспышкой молнии он понял, что замышляет Дю Гавел. И даже вспомнил термин, использованный им однажды при описании такой стратегии. Дю Гавел назвал это "вариантом Бернадота".

- Я убью его, - прорычал Зилвицкий. - В. Е. Б. Дю Гавел, я из тебя котлету сделаю. Нет. Скормлю собакам. Нет. Я даже собак не стану кормить…