Константин Калбазов - Пилигрим 2

Всего Михаил приобрел три сотни невольников, две из которых составляли дети. Возраст от пяти до двенадцати лет. Как же он в тот момент себя ненавидел. До этого ему приходилось выкупать семьи целиком или воинов. А потому никаких трагедий, слез, стенаний и молящих матерей. Теперь же все было иначе. Настолько, что он едва не искрошил зубы.

Романов не мог протянуть руку помощи всем. Ему нужны были именно мальчики, из которых вскоре получатся работники и защитники. Сейчас это глина, из которой можно слепить все, что угодно. Зависит от мастера. И отдаст он их на воспитание в семьи именно пограничников, а не новичков-слободчан. Эти пока еще до конца не поняли куда попали и насколько изменилась их жизнь.

Еще день ушел на то, чтобы закупить запасы продовольствия. Наконец ладьи Михаила покинули, теперь уже дружественную гавань. Еще шесть дней назад он входил в нее, скрываясь как вор. Сегодня же мог ходить по улицам Тмутаракани совершенно открыто не опасаясь за собственную безопасность. Во всяком случае, пока.

Еще одним врагом больше

- Гаврила, закончили закупку припасов? – поинтересовался Михаил у полусотника, ступившего на палубу его ладьи.

- Порядок, Михаил Федорович. Припасов до Пограничного хватит с избытком. Только тут такое дело, что с Родькой на торжище больше никто ходить не хочет. Он же не только из купцов, но и из своих все жилы вытягивает. Этож где он так торговаться научился.

- За то и ценю. Толк из парня будет. Он еще и все экономикой заправлять научится.

- Чем? – удивился незнакомому слову Гаврила.

- Пустое.

- Ну-ну. Ты Михаил Федорович порой такое задвинешь, что и за уши не натянешь. Во! И эта присказка твоя.

- Ну так, понахватался в Царьграде. Ромеи те еще затейники.

- Что есть, то есть. А вот и Борис поспешает со своими пострелятами.

- Давно пора, - приметив в свою очередь возвращающихся доморощенных шпионов, произнес Михаил.

В Тмутаракани их больше ничего не держало. Оставалось только позавтракать, поставить паруса, да помахать ручкой.

- Эк-кий красавец, - не без восхищения произнес Гордей.

Их ладьи как раз потянулись к выходу из гавани, когда в створе появился величественный корабль. Иначе и не скажешь. Византийский дромон весьма внушительный корабль. Впрочем, справедливости ради, именно вот этот экземпляр, потому что они серьезно так отличаются по размерам. Есть и маленькие с одним рядом весел. Есть крупные.

Но вот этот относился к большим. Корпус порядка пятидесяти метров в длину и семи в ширину. Высота борта метра три. Два ряда весел по двадцать пять в каждом. Всего полторы сотни гребцов, плюс воины, артиллеристы и палубная команда. В общей сложности более двух сотен человек, а бывает доходит и до трех. Тесновато, конечно. Но по большому счету они не рассчитаны на большие переходы.

Три мачты, со свернутыми парусами. На передних двух мачтах прямые, и на кормовой латинский. Привычных Михаилу названий, грот, фок и бизань, тут пока еще нет. Хотя он свои назвал гротом и фоком. Правда, не уверен, что правильно. Названия-то он еще помнит, а какая мачта где, без понятия. Но вот помнится по книгам о пиратах из детства.

Над палубой возвышаются три боевые площадки. На корме, носу и над средней частью, вытянувшаяся чуть не на треть корабля. Тоже без понятия как, что называется. Вертится в голове ют, полуют, бак, шканцы… Интересно, это все, или имеются еще какие-то части палубы? Да и не очень-то интересно. Нужно будет, придумает. Он вообще по этому поводу не заморачивается.

Взявшись за производство, он вдруг столкнулся с необходимостью стандартизации. Поначалу-то ввел ромейские меры. Но когда ушел на Русь, обнаружил, что там используют свои. Но нечто общее все же есть. Так пуд в Киеве равен царьградскому таланту и в свою очередь делится на шестнадцать безменов*. Отсюда и начал плясать, разделив последний на тысячу долей, и получив грамм. Вот как-то плевать, что он однозначно не соответствует грамму из его мира. Он взял это за стандарт и именно этого и станет придерживаться. Ну и соответственно тонна, в коей тысяча безменов.

*Авторское допущение. Первое упоминание о пуде приходится на начало тринадцатого века.

Точно так же он поступил и с мерами длины. Тут он решил опереться на локоть. Откуда-то помнилось, что в нем пятьдесят сантиметров. Может оно и не так. Но ему как-то без разницы. Так и вывел миллиметры, сантиметры, дециметры, метры и километры. Вот без понятия, какое там было научное обоснование у метра. Хотя и помнил, что его взяли не просто с потолка.