Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 2

Скорее всего, она даже не знала, где находится. Не понимала, кто стоит перед ней. Сарразен был знаком с Лиадонни, он тесно общался с ней во время одного из прежних расследований, но сейчас видел перед собой будто совсем другого человека.

Хотя человека ли? Перед ним сидела пустая скорлупа. Выжженная изнутри, все еще хранящая чудовищной мощи дикую магию, она словно превратилась в одну чистую чакру.

Сарразен повел головой, и перед Лиадонни возник его Сострадание. Похожий на белого клоуна эмоционал только что не обнюхал волшебницу... и начал терять форму. Распадаться на части, будто льдинка в кипятке.

Сарразен поспешно отозвал свое порождение.

- Мэтресс Лиадонни, ваша дочь умерла, - бесстрастно сообщил он. – Мэтр Мазетти читал ее сознание. Она просила передать, что любит вас. А мэтр Ваянелли сообщался с ней на другой стороне. Она вас ждет.

- Спа... сибо... – раздался даже не голос, а просто мысль отовсюду.

Над головой волшебницы поднялся мановый клуб. Ее кожа начала трескаться, глаза засветились с немыслимой яркостью. Сарразен распахнул дверь.

- Что мне передать ученому совету? – спросил он напоследок.

- Что мне... очень жаль... – чуть слышно прошептала Лиадонни.

Сарразен развернулся и вышел. За дверью уже вспухало его Легкомыслие – еще один эмоционал, похожий на пушистое облако. Сарразен поднялся на него – и оба они взмыли в небо.

Вовремя. Все эти годы Лиадонни вела мучительную борьбу сама с собой, сознательной частью пыталась победить подсознательную. Изо всех сил старалась убить себя – но в глубине души боялась смерти, и собственная магия хранила ее несмотря ни на что.

Но теперь она наконец перестала бояться.

Уносясь все выше, Сарразен видел расширяющееся кольцо хаотической магии. Волны бессмысленных изменений реальности мчались с той же скоростью, что и он. Даже, пожалуй, чуть-чуть быстрее – расстояние медленно, но сокращалось. Еще минута-другая – и агент Кустодиана обернется каким-нибудь синим пуделем или растечется лужей.

Но так высоко вспышка все же не поднялась. Взлетев выше облаков, Сарразен принялся зеркалить всем агентам на территории королевств долины – и одновременно фиксировать происходящее.

Магия хлестала гейзером. На огромной территории вся мана разом активировалась случайным образом. Словно страшной силы прорыв Хаоса.

Эффект ослабевал с расстоянием. Чем дальше, тем реже и незначительнее были изменения. Но прямо здесь, в самом центре долины, воздух искрился, а облака разлетались в клочья, закручивались спиралями. Повсюду сверкали разноцветные зарницы, земля превращалась в лоскутное одеяло, трава и грибы росли с бешеной скоростью, звери и птицы оборачивались невесть чем.

А в самом центре засверкало озеро. С его дна всплыло что-то искореженное, огромная причудливая статуя. Она все еще светилась, ее руки и ноги все еще колебались – и от нее все еще исходила безумной силы дикая магия.

- Требую экстренной эвакуации, - продолжал говорить в дальнозеркало Сарразен. – Немедленно. Со всей территории долины Тысячи Трав. Задействовать Порталику. Вывести всех, кого удастся.

Но он уже видел, что вывести удастся немногих. Эффект оказался слишком мощным. Ученым советом и Кустодианом предполагалось, что смерть Лиадонни разрешит проблему – но она ее только усугубила.

Здесь даже образовался разрыв в Кромке. Локальный, полностью заключенный в том, что раньше было телом Лиадонни. Сарразен наблюдал за ним некоторое время, но потом флюиды Хаоса опасно подступили к нему самому, и он покинул зону выброса.

Эту вспышку почувствовали волшебники по всему миру. Все, кто хоть чего-то стоил, в той или иной степени услышали эфирные возмущения.

Все одновременно узнали, что Плезия Чудесница умерла.

- В общем, вот так это и закончилось, - подытожил Дегатти. – На уроках истории тот эпизод дается довольно кратко и без подробностей, но мой дед рассказывал о нем очень красочно, во всех деталях. А концовку я узнал непосредственно от Сарразена. Тоже в баре, кстати.

- Я запомню эту байку, - налил Дегатти еще пива Янгфанхофен. – Она мне понравилась.

- А мне нет, - подпер ладонью голову Бельзедор. – Опять вгоняете меня в тоску. Вы меня своими трагедиями уморить захотели?

- Да-да, мы все крутимся вокруг Бельзедора, никак не найдем, чем его потешить, как бы это угодить его тонкому вкусу, - покачал головой Янгфанхофен. – И то ему не так и это не эдак. А потом критику, критику.