Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 2

- За знакомство, - налил ей еще Клюзерштатен. – Мне понравилось с тобой играть. Повторим как-нибудь.

- Спасибо. Но я все еще в игре, так что не задержусь.

- Иди-иди, - отмахнулся Клюзерштатен.

Лахджа несколько секунд еще постояла в разгромленной поварне, с опаской глядя на успокоившегося Клюзерштатена и прислушиваясь к звукам снаружи.

А потом зажала в зубах тесак и вышла в окно.

Через полминуты на поварню явился Хаварпагон. Он вскинул брови, увидев Клюзерштатена посреди погрома. Разлитая вода, лужи крови, перебитая посуда, переломанная мебель, уничтоженная в пыль морозильная... харгаллам и Безликим предстоит поработать.

Сам Клюзерштатен тоже был испачкан кровью и чем-то еще. Все раны зажили мгновенно, как только он отверг запрет Хальтрекарока, но очистить себя демолорд не позаботился.

- Выпьешь, Спрутобой? – предложил ему Клюзерштатен.

- С тобой? Нет, - отказался Хаварпагон, пристально глядя на второй бокал, початый.

Он обмакнул палец в кровь, понюхал ее, лизнул...

- Это Лахджа, - лениво сказал Клюзерштатен. – Она вон в то окно вышла.

- Не погть охоту, - поморщился Хаварпагон. – Ты выбыл, не подсказывай. Найду сам.

И он пошел к выходу, нарочно даже не заглянув в окно. Клюзерштатен закатил глаза и налил себе еще вина.

Лахджа карабкалась на крышу. Ей запретили летать, но не запретили лазить по стенам. А это она тоже умела неплохо – с ее-то когтями и обезьяньей ловкостью.

Дворец Хальтрекарока был древнее египетских пирамид. Темный Балаганщик прожил тут десять тысяч лет и постоянно что-то достраивал, переделывал, обновлял.

Или восстанавливал, если очередная игра заходила слишком далеко.

Так что выглядела эта громада немного мозаично. Ползя по стене, Лахджа цеплялась то за остатки старой вентиляции, то за кусок водопроводной трубы, то за прекрасную лепнину, то за бесформенную статую. Хальтрекарок любил все натуральное, и каждый кирпичик его дворца состоял из настоящей глины. Что-то он, конечно, досотворял, формировал просто силой воображения, но большая часть аж дышала историей.

Чем выше, тем больше ее становилось. Лахджа добралась до восьмого этажа, окинула взглядом гигантскую арену и приросший к ней лабиринт... и тут ее саданули из окна палкой.

Удар был страшной силы. Лахджа едва не упала, удержалась лишь чудом. Ребро сломалось, кажется.

- П-ха!.. – выдохнула она, повисая на кончиках пальцев и роняя зажатый в зубах тесак.

- Загагпунил! – воскликнул седой гохеррим, высунувшись из окна и шарахая снова.

В первый момент Лахдже показалось, что это снова Джулдабедан. Но она тут же поняла ошибку. Учитель Гохерримов зеленокожий, лысый, усатый и криворогий. А это Хаварпагон, Спрутобой. Тоже седой, но без усов, зато с пышной бородой. Кожа белесая, сплошь покрытая шрамами, одно ребро глубоко вдавлено, а длинные рога загнуты назад. В целом вид он имел потрепанный – словно его часто ранили или даже грызли.

- Да что вы ко мне пристали, проклятые гохерримы?! – взвыла Лахджа.

- Ты завидная добыча, - коротко пояснил Хаварпагон. – Не за смегтными же бегать.

И снова ударил палкой.

Но в этот раз Лахджа ждала удара и сумела отклониться. Дернула палку на себя... это оказалась банальная швабра!.. и почти вырвала ее из рук Спрутобоя.

Почти. Вексилларий Хаварпагон – охотник на гигантских морских чудовищ. Хватка у него оказалась дьявольская. Лахджа только потеряла опору, сорвалась со стены... и повисла на швабре.

Гохеррим хищно цокнул языком и потянул ее на себя.

- Дегжись кгепче! – осклабился он. – Подсекаю!

- Ты на рыбалке, что ли?! – разозлилась Лахджа.

У нее на языке вертелось крепкое словцо, но она сдержалась. Незачем плодить новых врагов, день и так не задался. Неизвестно еще, не затаил ли там злобу Клюзерштатен.

- А он затаил? – напряженно спросил Дегатти.

- Расслабься, - успокоил его Янгфанхофен. – Наш Хромец подл, гнусен и жесток, но проигрывать умеет.

Лахджа уже слышала, что Хаварпагон – ярый фанат рыбалки и морских сражений. Но теперь убедилась в этом воочию. Он действительно орудовал шваброй, точно гарпуном, а с висящей на ней демоницей обращался как с рыбой, захватившей наживку.

Только вот на обычной охоте такие приемы плохо работают. На швабре не было крюка или острия. Лахджа просто качнулась, отпустив ее руками и тут же зацепившись хвостом. Гибкое тело ударилось в окно седьмого этажа, стекло разбилось – и Лахджа приземлилась в просторной комнате.