Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 2

Первой остановкой стала контора Жлоба. Жлоб, будучи почтенным гоблинским торговцем, торговал всем, что приносило монеты.

- Мир тебе, Жлоб! – вразнобой поздоровались гоблины. Брехун – два раза, за себя и за Хлебало.

- Мир вам, придурки, - оперся на стойку Жлоб. – Чо принесли?

- Много удивительных вещей, Жлоб, - высыпал на стойку самоцветы и жемчуга Поддувало. – Сейчас мы тебе Добрый День устроим. С подарками.

Тонкая Кишка вышла наружу – смотреть, не появятся ли барсуки с псинами. А Болтун аккуратно достал из Хлебала один из сверточков.

Нюх у Жлоба оказался не хуже, чем у рачливской гончей. Он сразу потянул носом, схватил сверточек, приоткрыл краешек и фыркнул:

- Я не понял, вы что, окирели, что ли, придурки? Тут, значит, облава, у всех жопы потеют, барсуки снаружи ищут демонскую дурь, а вы ее прете мне в мою, сука, лавку.

- Да ты не ссы, Жлоб, - заверил Поддувало. – Мы ее надежно спрятали. Правда, Хлебало?

- Угу! – мотнул головой Хлебала Болтун.

- Много у вас еще? – спросил Жлоб.

- Есть чуток, - уклончиво ответил Брехун. – За сколько возьмешь?

И начался торг. Жлоб предлагал мало. Брехун просил много. Гоблины торговаться не очень умеют, у них плохо с компромиссами. Несколько минут они бранились и махали руками, но предложения так и не сдвинулись с мертвых точек.

Зачастую гоблинский торг заканчивается поножовщиной. Но в этот раз они все-таки договорились. Нескоро, но договорились.

- Жлоб, не надо так оправдывать свое имя, - сказал Поддувало, принимая кошель с золотом. – Ты расстраиваешь меня.

- Так еще-то есть? – спросил Жлоб, пристально глядя на Хлебало. – Если есть еще, дам вдвое меньше.

- Вдвое больше?.. – уточнил Брехун.

- Меньше.

- Боюсь, Жлоб, это не так работает.

- Похоже на угрозу, - согласился Ублюдок.

Они бы охотно отдубасили Жлоба и забрали все, что у него есть. Но гнусный торгаш подло держал у себя охрану – двух сутулых длинноруких гоблорков. Эти уроды ниже чистокровных орков, но даже немного сильнее, а уж о их злобности ходят настоящие легенды.

- Мне кажется, ребята, вы плохо понимаете ситуацию, - сказал Жлоб. – Как думаете? Я вам делаю, сука, удивительно щедрое предложение. По доброте душевной.

- Я не понял, в каком нюансе заключается щедрость, - сказал Брехун.

- Там, за дверями, ходит куча барсуков. С псами, намандрюченными на зелье бушуков. А вы собираетесь шарахаться с ним по городу, когда могли бы сбыть его сразу мне. И забыть про все проблемы. Я заберу ваши проблемы на себя. Как чистый сальванский, сука, ангел.

- И мы тебе за это очень благодарны, Жлоб, - заверил Брехун.

Гоблины коротко посовещались. Предложение было и правда хорошее. Но их уже обуяла жадность. Когда знаешь, что можешь получить целое состояние, то уже не особо хочется соглашаться на половину состояния.

К тому же увидев, сколько всего у них этого зелья, Жлоб наверняка снизит цену еще сильнее. У него вообще есть столько теста, чтобы купить все? Скорее всего, нет.

- Ты давай, Жлоб, береги себя, - сказал Поддувало. – Мы еще погуляем, воздухом подышим, обдумаем все, а потом вернемся.

И в том же составе они задорно побежали к Говнодаву. А оставшийся один Жлоб подумал-подумал, отсыпал из свертка зелья бушуков ровно на одну понюшку и вдохнул через левую ноздрю. Посидел еще немного, пока глаза переливались всеми цветами радуги, а потом хрипло выдохнул и поманил пальцем одного из гоблорков.

- Собирай ребят! – просипел он. – Дело появилось!

Тем временем Поддувало и Ублюдок тащили по улице Хлебало. Они уже приспособились бегать вместе с ним и почти не замечали, что волокут труп. Рожа Хлебала от зелья бушуков слегка посерела, зато глаза странно заблестели, а уголки рта приподнялись, так что стало казаться, будто он просто перепил, но в целом ему хорошо.

Говнодав жил на бульваре императора Масуда, в одном из самых дорогих домов. Был он даже богаче Жлоба, потому что занимался тем, что давал деньги в рост. Обдирал своих братьев-гоблинов, зарабатывающих непосильным трудом.

«Вы все говно, а я Говнодав», - любил приговаривать он, выкидывая за дверь очередного банкрота.

У дверей Говнодава, неслыханное для гоблинского квартала дело, стояли на страже люди. Два хмурых насупленных человека в просмоленной коже. Отпетые головорезы, выкупленные со Стальной Арены.

В славном Грандпайре нет тюрем. Если кто провинился не настолько сильно, чтобы казнить, его обращают в рабство и продают с аукциона. Но мало кто желает купить вора или убийцу, так что большая часть попадает в гладиаторы и живет обычно недолго.