А Емельянов: Шедевр

У него не было плана действий, но он знал чего он хочет, а как это воплотить в свою пыльную жизнь, он не задумывался.

Ватмана нигде не оказалось. Возможно, это приснилось Победителю и в этом мире вообще нет такого понятия, как ватман. Как знать. В любом случае, исследовав все внутренности дома, словно чуткий хирург, Победитель натыкался лишь на позавчерашние обломки. Изредка рядом проскальзывал старый голодный кот. Плыл по реке времени. Его усы были похожи на стрелки часов. Острые. Колючие. Такие же унылые и навевающие сон.

Приходили соседи. Сначала жали на кнопку звонка, который умер еще прошлой весной. Потом, догадавшись, долго стучали, зачем-то ругались под аккомпонимент собачьего лая. И снова тишина.

- Я думаю о погибших под Серро Альто, - неожиданно старческим голосом забормотало радио, - думаю о преданных забвению людях Америки и Испании, нашедших смерть под конскими копытами; думаю, что последней жертвой сабельной сечи в Перу стала - правда, столетием позже - эта старая женщина.

Дальше Победитель не стал слушать. Вот оно... Перу... И нырнул с головой в открытую пасть дивана. Перед ним цветными пятнами расплывались страны и континенты. Приподняв старую замызганную карту, он обнаружил братскую могилу солдатиков. Солдатики с чувством выполненного долга и не выпуская из рук оружие лежали в сумрачном чреве дивана. Вот уже который год...

...Их убили, капитан, они все умерли...

...Или сейчас, или никогда...

...Листья-висельники пахнут гнилью...

...Дайте еще пять минут, все будет как надо...

Расстелив карту на полу, Победитель встал перед ней на колени и провел руками по пыльным, потускневшим континентам и океанам. Здесь не хватает красного. Здесь. Палец уткнулся в Перу. Маленькое фиолетовое пятнышко. И тут пришли воспоминания.

Когда-то, давным-давно, во времена огромных деревьев и не менее огромных взрослых людей, Победитель сидел в прохладном читальном зале и сквозь большие, во всю стену окна, на него с любопытством глядели редкие прохожие. Победитель лениво перелистывал тяжелые глянцевые страницы какого-то неизбежно-скучного журнала и болтал ногами недостающими до пола. Перевернув очередную страницу он увидел на развороте картину. У кроваво-красной кирпичной стены стоял странный мужчина. В одной руке он сжимал нелепую черную тряпицу, а другую руку держал под странным углом, как-будто хотел сам себе почесать спину. Его гордо-растерянный взгляд странным образом сочетался с домашними тапками на ногах. Всем телом человек поддался вперед, на штыки солдат. Hа хищные штыки, жадно тянувшиеся к нему. Солдаты, державшие ружья с опаской, словно ядовитых змей, были изображены со спины, Странное дело, Победитель заметил темные пятна пота на их гимнастерках. Или это ему показалось тогда? Офицер с короткой саблей наголо стоял рядом с солдатами и рот его искривил какой-то приказ. Короткий, словно выстрел, приказ. Hа пол двора, вымощенный светло-коричневой плиткой, падали корявые тени от ветвей деревьев. Hад головами этих напряженно застывших людей разлилось пронзительное синее небо. Под картиной, внизу, четким рядом выстроилась надпись, которая гласила: "Пробуждение во время сиесты", автор неизвестен.

Победитель, откинувшись на спинку хромого стула, долго смотрел на эту картину, до тех пор пока ему в ноздри не ударил запах пота, выделанной кожи и пороха. Hе думая о том, что он делает, Победитель вырвал лист с репродукцией из журнала и неровно сложив, спрятал его под рубашку. Глянцевая бумага прилипла к коже, а сердце гулко стучало в висках.

Потом слово "шедевр" ассоциировалось у него только с этой картиной. Только с ней, и ни с чем больше. Он твердо знал это самое лучшее, что смог создать человек, настолько велико было потрясение. Спотыкаясь он бежал по солнечным улицам тихого городка и казалось ему, что небо на картине более живое, чем то, которое разлилось над ним. Ему хотелось быстрее прибежать домой, чтобы осторожно отделить уже сырой листок от своего тела и убедиться, что не привиделся ему этот человек в домашних тапках и не приснились ему блестящие штыки и сведенное в крике лицо усатого офицера.

Шедевр стал его самым главным сокровищем. Долгие часы (которые в детстве намного дольше) текли над этим нарисованным патио. Правда, Победитель намного позже узнал что двор, изображенный на картине, называется этим вкусным и одновременно горьким словом. Игрушечные солдатики, раньше погибавшие на столе, обтянутом выцветшей клеенкой, просто так, без какой-либо цели, теперь шли в бой за свободу Перу и Аргентины. И вытянутый с севера на юг континент на карте покрылся цветными стрелочками, они протыкали Южную Америку насквозь. Днями напролет Победитель освобождал от колониальных войск город за городом, и их невзрачные улицы взрывались приветственными криками горожан. Позже уже реакционеры бежали от чистого и праведного гнева Победителя и кто знает, сколько крови впитали прерии и предгорья теперь уже свободных стран. Так было.