Любовь Федорова - Ловелас

- Не мог он сам ускорить процесс?

Юрген Юм покачал головой.

- Не могу судить. Вообще-то, Искусство Истинного Прозрения считается чисто теоретической отраслью магии, но его основами я никогда не интересовался, поэтому пределов применения не знаю.

- А кто рушит границу ты знаешь? - мрачно спросила колдунья.

- В долине трое могут это сделать по отдельности. И множество людей, которые способны на такое, если соберутся вместе.

Май знал, куда пойдет разговор дальше.

- Бернгар Пелерин входит в число троих? - подал голос он.

- Да, - ответил Юм. - Он - Мастер Магии Перемены Мест. Кроме него есть Сэд Сэливан, Мастер Истинного Прозрения и Зау Брун, Мастер Повторения Пути.

- Это Пелерин, - сказал Май. - Он исполняет предсказание.

- Откуда знаешь? - подозрительно прищурившись, спросила Маддалена.

- Я могу быть хорошим предсказателем, когда стою по эту сторону границы, - пожал плечами Май. - Я знаю, вот и все. Пользуйся, пока я рядом.

- Так, - сказала Маддалена, протянув к нему руку с поднятым пальцем. - Значит, стой по эту сторону границы и молчи. Когда будет надо, мы тебя спросим. Мастер Юм, на каком месте в этом доме вы обычно рисуете пентаграмму?

Юм вздохнул.

- Ты на нем стоишь. Мел в шкафчике над камином.

- Мне не нужен мел. Мне нужно мыло и зола.

- К какой школе ты себя относишь? - спросил колдун.

- К школе, которая полагает за основу правило, что в мире нет ничего такого, чего нельзя было бы разрушить. Я придумала эту школу сама. Есть в Цехе что-нибудь похожее?

- Ничего похожего нет.

- Вот и хорошо. Тем труднее вам со мной придется, если что пойдет не так.

Май стоял в стороне, пока Маддалена, подоткнув юбки, мылом чертила пентаграмму на досчатом полу, засыпая в стыки досок смешанную с каминной золой соль. Пол и потолок смирно покоились на своих местах, словно специально давая ей возможность закончить подготовку. В нетопленом доме становилось все холоднее. Май мерз. Колдунья вытирала со лба бисеринки пота. Она проверяла соразмерность начертанного, меряя расстояние шнурком с узелками, наносила мылом невидимые глазу письмена, посыпала их золой, проводила ладонью - проявлялись буковки и штрихи. Потом она расставила по углам пентаграммы предметы: чашку с водой, солонку, кусок мыла, горсточку золы. Но над пятым углом призадумалась.

- У тебя в самом деле хорошо получается предсказывать? - спросила она Мая.

- Я и сам удивляюсь, насколько хорошо у меня получается, - подтвердил он.

- А давай-ка включим тебя, - предложила ему Маддалена. - Будет интересно получить такую поддержку.

Май не хотел бы казаться безрассудным, но за три последних дня он почти перенял у колдунов совершенно необычный для себя образ мыслей и действия.

- Это ускорит мое возвращение в Котур? - спросил он.

- Несомненно.

- Тогда включай, - согласился Май и совершил поступок, который, задумайся он над тем, что творит, счел бы лежащим за гранью разумного: сам шагнул в свободный угол пентаграммы.

И тогда началось. Он увидел то, что все это время незримо присутствовало вокруг, принизывало воздух и толщи гор, то, что он время от времени улавливал, но для реального восприятия чего простые человеческие чувства слишком грубы и ограниченны.

Немножко позванивала музыка из ледника. Чашка с водой была волшебным зеркалом, отражающим небо и направления ветров. Горсть золы оказалась спящим вулканом, диким родственником спокойных гор. Солонка изображала глубинную мощь океана, готовую превратиться в любой момент из заискивающе лижущих берег волн во всесокрушающую водяную стену. А мыло символизировало собой самую суть превращения, несоответствие кажущегося действительному, зыбкость реального и реальность снов, свободно перетекающих друг в друга. Загадкой оставалось только, что же значил сам Май. Неразрывную связь времен, не иначе.

В Долине тоже не все было по-прежнему. Туманный Пояс понемногу терял привычный ореол туманности. Горы без белой вуали казались темнее, круче, много опасне и злее. В некоторых местах они были как бы помечены черным и золотым. Май знал откуда-то, что черное - это следы прежных проломов, остатки зарубцевавшихся попыток бежать в другую реальность или соединить миры. Золотое было клеймом проломов будущих. Май видел Ведьмин Холм. К некоторым золотым пометкам оттуда тянулись нити.

Еще Май знал, что Маддалена смотрит на долину его глазами, и уловил ее молчаливое одобрение.

Юрген Юм находился где-то поблизости и тоже наблюдал. Он был зависим от колдуньи и потому сильно волновался за исход дела. Колдунья взяла с него залог, частицу его человеческого "Я", какие-то личные качества, воспоминания из сокровенных глубин души, которые вряд ли и доверишь кому. Еще Май видел, что таким же залогом колдун подчинен Цеху. Только цеховой залог выглядел сложнее оттого, что частицы Силы многих магов оказались перемешаны друг с другом, словно спутаны в клубок. Таким образом судьба одного зависела от воли других. И наоборот...