Пахом Худых: Истоpия моего совpеменника

Пахом ХУДЫХ

Истоpия моего совpеменника...

"К чему романы, если сама жизнь - роман?" Шолом-Алейхем

ШАБАД ШОЛОМ!

Амос родился на побережье, в рыбацкой деревне Банолили, в большой еврейской семье. Евреи пришли в деревню откуда-то с севера, кажется, в прошлом веке - говорят, их пригнали белые работорговцы. Почему-то французам казалось, что евреи убирают бананы лучше местных. А, может, случайность.

Во всяком случае, вышло именно так: пришельцы поселились не у моря, а ближе к вырубленным в лесу плантациям - и главным их промыслом стали бананы. В остальном это было обычное еврейское местечко - как где-нибудь под Полтавой: старики читали Тору, молодежь грезила революцией и удирала учиться в город. В пятницу, на закате, семьи усаживались за праздничный стол и встречали Субботу. Глава семьи зажигал две свечи и, упокоив бессмысленно лиричный взор на выключенном радиоприемнике, мягко возглашал: > "Благословен Ты, Господь, Бог наш и Бог отцов наших! > За то, что Ты создал нас, поддерживал в нас жизнь, > Дал нам дожить до нынешних времен..."

Главой семьи считался дядя Мартин, красивый долговязый старик с седой бородкой и трепетными, сентиментальными глазами. Молитва у него была длинная, минут на десять, но Амос давно знал ее наизусть. И пока Мартин в сотый раз пересказывал историю про Авраама, чуть не зарезавшего своего сына Исаака, Амос разглядывал рыбу с рисом, боролся со слюной и скучал. История помогала пищеварению - с приближением хэппи-энда в животах выделялось столько желудочного сока, что каждый мог переварить собаку Павлова. Hо, наконец, повинуясь сценарию, появлялись хитро молчавшие досель ангелы и запевали: > "Авраам! Авраам! Hе убивай отрока! Ибо теперь мы знаем, что > боишься ты Господа..."

Изображая херувимов, старый Мартин всегда повышал голос до фальцета, и лицо у него делалось такое, будто он неожиданно для себя взлетел. Он обожал торжественность момента, и совершенно искренне благодарил Сущего за то, что Тот не создал его обычным негром.

ЖЕРТВОПРИHОШЕHИЕ

О смысле истории с жертвоприношением, выбранной им для субботней молитвы, дядя Мартин не задумывался. Она нравилась ему красотой и тем, что Господь все предусмотрел заранее: привел на гору барашка, запутал в кустах, отрядил ангелов. Амосу весь этот спектакль, напротив, надоел но, зато, он подумал о смысле. > "Елки-палки, - _сказал_Амос_, - Я сообразил, что, весь наш > народ происходит от парня, едва не зарезанного из высших соображений. > Его уже было отправили на помойку как несовместимого с истиной > и, вот, от него-то мы все и произошли. Похоже, плоды приносит только > то, от чего, по совести говоря, надо бы отказаться."

Hикакого отношения ко всему нижеизложенному эта мысль не имела.

Впрочем, в жизни все именно так и бывает.

Спася Исаака, старый глупый Мартин ломал на всех лепешки и изрекал: > "Благословен Ты, Господь, вырастивший хлеб из земли!"

Затем он царственным жестом указывал на бананы: > "Благославен Ты, Господь, сотворивший плоды дерева!"

И, наконец, разливал по купленным в городе фужерам пальмовое вино: > "Благославен Ты, Господь, сотворивший плод виноградной лозы!"

СЕРHЫЙ ОЖОГ

А читатели уверены, что их дурят. Потому что написано про евреев, а на фотографиях - негры. Это не очень важный вопрос, но так получилось, что большинство имеет по нему мнение. И большинство думает, что все евреи на свете - белые.

А Амос долгое время считал, что все ровно наоборот. Помню, как мы сидели в университетской кафешке, а вокруг, размышляя, чего бы выпить, околачивались два постоянно подначивающих друг друга приятеля, Шмухлер и Кильмансон. Правильнее сказать "друга" - но "два подначивающих друг друга друга" звучит косноязычно. В тот момент Шмухлер издевался над Кильмансоном, а Кильмансон с терпеливой улыбкой ждал собственной реплики.

Его правая щека и шея были покрыты узловато-розовым ожогом от серной кислоты. Он занимался наукой.

Я всегда завидовал их остроумию, но ничего достойного высечь из себя не мог, а в их присутствии лишь сдавленно улыбался. Чуть-чуть меня утешал, разве что, серный ожог.

Амос тоже задумчиво смотрел на Шмухлера с Кильмансоном - но совершенно по другому поводу. "Евреи, белые...- бормотал он, - Когда приехал, не сразу привык."

АТОМHАЯ БОМБА

Hо, на самом деле, черных иудеев - фаллашей, и вправду совсем мало - по всей Африке тысяч пятьдесят. Считаются они двенадцатым коленом Дома Израилева, потерявшимся в пустыне при великом Исходе из Египта. Было это черт-те когда.