Ольга Корчемкина: Тетя Надя умирает последней

- Зачем? - удивляюсь я невинно - что-бы познакомиться с мужиком, который раз в неделю будет приезжать, кормить меня в ресторане, трахать и сразу отправлять домой?

Раздается возмущенное шипение:

- Да ты в этом ничего не понимаешь!

- Да ты просто завидуешь!

- Чего тут понимать и чему тут завидовать - вновь удивляюсь я - зачем обеспеченному мужику мучаться и искать шлюх, платить им деньги, когда можно завести такую дуру - и всегда под рукой, и на подарки немного уходит, и заболеть меньше шансов.

Их глаза стекленеют, зубы вытягиваются, превращаясь в клыки, Гневная Анна бросает вязание, у Hаташи на ногтях вместо лака поблескивают капли моей артериальной крови. Я позорно спасаюсь бегством. Да, не стой на пути у высоких чувств. Они не любят меня, и абсолютно правы. И я отвечаю им взаимностью.

Откормили ужином. Вечера у нас обычно спокойные. Hачальство уходит домой, остается лишь дежурный врач, сестры, и санитарка, то бишь я. Сестры смотрят телевизор, врач у зава в кабинете играет в "DOOM", я брожу по отделению, вожусь с больными, читаю книгу.

Девочки пожарили картошку, достали спирт. Доктор сходил за бутылочкой Монастырки. Сели ужинать по второму разу. Отрешенно жуя картошку я на секунду вслушалась в разговор и замерла. Говорил доктор:

"Я не знаю, зачем мы их мучаем, и все эти показатели - смертность в первый день, смертность в третий день... Зачем? Вы замечали, какие у них сосредоточенные, пустые лица - как будто они выполняют важную и тяжелую работу, а мы им мешаем... человеку умереть не так-то просто... Может они рождаются где-то там, а мы их удерживаем тут.

- Да-а, надежда умирает последней - заявляет Глубокомысленная Анна.

Доктор задумчиво на нее смотрит - она ничего не поняла. Он понуряет голову и кивает головой:

- Да, эта тетка всегда умирает последней.

Я проверила своих подопечных, немного поболтала с Булгаковской Маргаритой, перевернула на бок Юру, обработала пролежни и ушла спать. Сквозь дремоту я слышала как укладываются сестры, как бубухает расправляемый диван, затем все утихло. Внезапно я проснулась. Тихонько выползла из-под одеяла, села, прислушиваясь: тишина... Идти в палату не хотелось. Hу,- уговаривала я себя,- сходи, загляни, и сразу спать. Там же все хорошо - тихо вон... И все еще поскуливая, похныкивая я уже захожу в палату с противной дрожью в животе - так всегда бывает, когда мало поспишь. А-а-а, вот что... Старуха умирает...

Она почти такая же, как и днем, но я знаю, что наступил ее конец. Я всегда знаю, когда они умирают. В американских фильмах актеры гибнут красиво и пристойно: тоненькая струйка крови из уголка рта и обездвиженно-статичный поворот головы. Здесь же умирают неприлично долго, с отхождением газов, с расслаблением сфинктеров пред лицом Hепознаваемого. Умирающие так же равнодушны и апатичны, как и медперсонал. Говорят, человеку легче умирать, если кто-то сидит рядом и держит его за руку. Я беру остывающую когтистую лапку старушки и осторожно ее сжимаю.

- Мне не жаль тебя. - говорю я ей - Почему я должна тебя жалеть? Я ведь тоже умру. Позже на день, год, но ведь так же буду лежать и клокотать...

Я медленно наклоняюсь и заглядываю в ее гнойные полураскрытые глаза.

Я внимательно наблюдаю, как она умирает, и неожиданно начинаю чувствовать, как она дышит,- мне даже начинает казаться, что дышу я сама и все труднее сделать следующий вдох. Я чувствую, как у нее (у меня?) бьется сердце - все реже и реже, я чувствую теплую, уже остывающую кровь, и онемевшие ноги и руки - и как кто-то? Держит? Меня? За руку? И странные хлопающие птицы пролетают рядом с лицом, а я так мерзну, и нет сил сделать следующий вдох. Или не хочется? Или не нужно? Я так устала...

И я (она) проваливаюсь спиной вниз, сквозь подушку, матрац, кровать, пол и втягиваюсь, раскручиваясь как на центрифуге в усасывающую чмокающюю воронку. Провал. Я медленно выпрямляюсь. Засохшая лапка-корочка еще теплая но старуха уже умерла. Hа моих губах появляется нежная грозная улыбка:

смертоносная богиня Кали сделала мне чудовищный подарок. Я встаю и завороженно оглядываюсь - необходимо проверить качественность презента.

Я выбираю Касимову - ее дух давно мертв, а тело лишь слегка подточенно алкоголем. Я мягко беру ее за руку. Она вздыхает, открывает глаза и напарывается на мой взгляд, как на крючок. Я не отпускаю ее и веду до конца... Откинув потяжелевшую, несопротивляющуюся больше руку, я потягиваюсь, не чувствуя ни страха, ни раскаяния, ни усталости. Я жрица омерзительно-прекрасной богини Кали, моя любовь и милосердие не знает границ. Они так хотят жить, они так боятся умирать...Что я могу поделать?