Сергей Ксензов - Формула смерти

Рассуждения стали путаными и вялыми, как если бы в замедленном темпе проигрывалась пластинка. Зрачки Кондрата затуманились, сползли куда-то вниз и закрылись веками для спячки.

Кондратий уснул.

Но только для того, чтобы спустя пятнадцать минут проснуться, вскочить, заметаться по комнате, одеться и отправиться на деловую встречу.

Прибыв к резиденции спортивного отдела "Лотуса", Кондрат еще раз взглянул на часы и зашагал ко входу, где его встретила секретарша.

- Кондратий? - спросила она.

- Да?

- Вы - Кондратий?

- О, Безусловно!

- Лорд Гамильтон ждет вас на нашем автодроме. Вас проводят, секретарша повернулась к телефону и обратилась. - Чип и Дейл, проводите гостя.

Появились два бугая, одетые во все черное, схватили Кондрата под мышки и потащили куда-то к выходу, располагавшемуся на другой стороне здания. Там их ждал блестящий во всех отношениях "Ролс-Ройс" (имеется в виду, что он был не только великолепен сам по себе, но и усердно отполирован).

Нельзя сказать, что здоровяков не учили этикету. Их учили. Но мозги охранников не могли выдержать такой поток информации, а посему никакое правило о том, как следует себя вести, не могло задержаться в их стриженых головах в первоначальном целостном варианте. Так, например, когда Чип услужливо открыл заднюю дверцу автомобиля для гостя, Дейл довольно грубо кинул Кондрата на заднее сидение. Или, наоборот, когда автомобиль остановился и Дейл предусмотрительно распахнул дверцу перед чемпионом, последний был выброшен из салона за шкирку, словно проштрафившийся котенок, Чипом.

До того же момента, как они доехали до цели, Кондратий все время молчал да смотрел куда-то вдаль через тонированное стекло да думал.

О чем он думал? В том-то и дело, что он и сам не знал о чем думать. Все в мозгу его находилось в беспорядке из-за ожидания встречи, до которой оставалось около минуты времени и двух километров расстояния. Кроме того, ему не нравились два амбала, обходившимися с ним не очень-то учтиво, а порой и вовсе отвратительно. Сначала Кондрат даже подумал, что это чертовски продуманная ловушка, и он, как жадная муха, попался на удочку гениального паука-охотника, который без устали изо дня в день плетет свою паутину, совершенствуя и улучшая ее до тех пор, пока задуманное, а именно, - пожирание давно ожидаемой жертвы, - не осуществится. Но, покопавшись в памяти, наш герой не нашел ни одной персоны, которой бы он насолил до такой степени, что та готова была бы загнать его в липкие сети волосатого паука, так и бродившего в самом центре воображения Кондрата. Хотя... Нет. Нужно было дождаться встречи.

А что же он видел вокруг себя? Да, собственно, почти что ничего, поскольку гонщик был погружен в размышления и смотрел на мир тем взглядом, каким российский милиционер смотрит на потасовку бродяг или, скажем, водитель-отморозок на красный сигнал светофора. То есть вовсе его не замечал. Но если бы Кондратий рассматривал окружавшие его пейзажи, то он мог бы заметить следующее: там вдали, где речушка, уже давно помелевшая, но сохраняющая прежнюю степенность движения коей она обладала в бытие полноводной могучей рекой, соединялась на самом горизонте с небом, виднелись огромные заводские полосатые трубы, изрыгавшие в атмосферу порядочные клубы какого-то зеленоватого пара; чуть ближе был виден лес с непонятно отчего пожухшими и сморщенными листьями; уходившее совсем недалеко от дороги, но тянувшееся вдоль нее на добрый десяток километров, лежало то вздымающееся, то резко спускающееся с холмов пшеничное поле, на котором прилежно и добросовестно трудились английские крестьяне, знавшие, что именно здешний урожай по некоторым соображениям пойдет на экспорт в одну из стран Восточной Европы.

Через некоторое время, лимузин мягко клюнул носом и остановился. Они прибыли. Войдя через будку сторожа, троица отправилась к Северным трибунам. Хотя это и было испытательное кольцо завода, здесь нередко устраивались соревнования местного масштаба, что давало возможность детям посоревноваться в картинге, родителям на досуге поболеть за свое чадо, а заводу получить лишний доход, поэтому трибуны здесь были отнюдь не декорацией или показателем самодурства начальства концерна.

С тех трибун, по которым сейчас шагал Кондрат, на трассе не было видно ни единого движения. Все - начиная от асфальта и заканчивая отбойниками в недвижимом молчании словно оценивали нового соперника. Но вот, постепенно нарастая, вдали зазвучал рев мотора. Из-за поворота зеленой стрелой вылетел, пронесся, блеснув перламутром, и умчался один из тестируемых болидов.