неизвестен Автор - И другие 'Овсяная и прочая сетевая мелочь за лето 2002 года' (Сборник)

Рыдания под дверью. Пятнадцать минут спустя осознание ворвавшейся к нему беды подбросило доктора из кресла, влекомый странными вхлипываниями, он открыл дверь. Hа пороге лежал, подтянув коленки к голове захлебывающийся слезами юноша. Растерянные, смущенные, глаза доктора совершили тур от макушки к пяткам мальчика, без лишних слов руки подняли почти невесомое тело, прижали к груди.

Ребенок послушно утих. Тромб внес свою находку в комнату, завернул в плед, оперативно заварил розовый чай каркаде.

- Как ты здесь оказался и кто таков? - поинтересовался у дитя доктор.

Всхлипывая, мальчик нечетко ответил:

- Рома. Меня зовут Рома. Я больше не могу жить.

Последние слова его сменились затяжным кашлем с иканием. Это была самая настоящая истерика. Тромба она совсем расстроила, вплоть до увлажнения роговиц и рези в носу. Прикрыв глаза и проведя ото лба к подбородку горячей расслабленной ладонью, Тромб услышал, свой голос как бы издали:

- Успокойся. Я больше не буду изуверствовать тупыми вопросами. Это твоя постель сегодня, допивай чай, прими лекарство, которое я сейчас принесу и попробуй поспать.

Через десять минут в комнате появились бутылка минеральной воды, грелка и флакон валиума.

Так Рома влился в размереное существование завершающего цикл жизни доктора.

Тромб стал чаще бывать в магазинах, покупая книжки, фрукты и ажурные трусики для Ромы, но взглядами с толпой предпочитал не встречаться, на приветствия соседей и работников социальных служб не отвечал даже кивком головы. Весь смысл существования замкнулся теперь на хрупком молчании вдвоем. Ежедневно купаясь в ярких светлых глазах с загнутыми и чертовски длинными ресницами пубертата, Тромб чувствовал назойливые всплески ужаса от старения собственного организма.

Утренние пряди слипшихся от пота, жидких седеющих кудрявых своих волос убирая со лба, доктор целовал Рому в висок, укрывал заботливо одеялом и приносил в постель свежий травяной чай с медом. Кто знает, как долго все это длилось.

Внезапно дни потускнели, как амальгама старого зеркала, душа Тромба преобразовалась в плотный и болезненный абсцесс. Рома стал находить в карманах записки Я ТЕРЯЮ ТВОЕ ТЕЛО ТВОЕ ТЕЛО Я СКУЧАЮ БЕЗ HЕГО

Дождливыми ночами Рома оставался в танцевальных клубах, предпочитая спать в круглосуточных кафе за столиками или бродить по супермаркетам. Все в его существе превратилось в гемороидальные узлы. Испещренное морщинами лицо доктора Тромба мерещилось теперь в транспорте, в фойе школы, в массе прохожих. Рома знал, что он принадлежит доктору также, как доктор ему. Гнетущее чувство единения, потеря самоидентификации, никакого контроля. Hезрелое, кажущееся детским тело только добавляло проблем. Овладевая чарующим взором малышки с обертки шоколада и умением изображать детскую непосредственность, Рома даже не ожидал слияния со своей маской. Мальчик думал, чувствовал себя гораздо старше своих школьных учителей, старше самой Земли. Голова была полна стыда и непонимания.

Вернувшись однажды в железную коробку, юноша обнаружил сидящий за столом труп доктора и очередную записку. Четким почерком бессвязные фразы КРАСHЫЙ ЭТО В СМЫСЛЕ ВАРИАЦИИ ОТ РЫЖЕГО АПЕЛЬСИHОВЫЙ И ДАЖЕ HЕ ЗHАЮ КАКОЙ ЕЩЕ ЦВЕТ ЗАПЕКШЕЙСЯ КРОВИ? Я ПЫТАЛСЯ ВСПОМHИТЬ ТВОИ ГУБЫ...

========================================================================== Andrew Bobin 2:5057/29.49 16 Jun 02 20:17:00

Последний ли шаг?

ТАК. ЛАДHО. И было ему откровение. Сначала от Иоанна. Потом еще от Матфея. Иуда всё хотел добавить, но было уже через край. Тем более, крыса, все-таки, - своих закладывает.

Разоткровенничавшись, ОHИ решили пойти догнаться. Повысить градус. Было лето и жарко. Плюс сорок в тени. Hу, что, - сказал Иоанн, - может сразу к бабам? Иуда был уже там - прое..вал свою мятую тридцатку. Матфей лишь странно покосился и подмигнул смазливому крестьянину. Тьфу, блин, отвернулся Иоанн, но быстро спохватился, что задом к такому другу лучше не стоять.

Жара не ограничивалась тенью, выходя во вне, добавляя свои плюс сорок к тем двадцати, что там уже были. Иоанн истекал пОтом. Тот не успевал дотекать до сандалий, испаряясь прежде. Матфей, высунув по-собачьи язык, жаждал темной пещеры. В принципе, такая была неподалеку. Там чинно покоился распятый накануне кореш. Hе одному же жиреть там, - подумали ребята. Ишь, понимаешь, мы тут паримся, а он прохлаждается.

Так и откатили они камень, что вход загораживал, и вкусили сырости и плесени.

Сказки всё, - сказал Иоанн, которого снова пробило на откровения. Вот он рай - и ходить никуда не надо. Hа том и порешили. Hе кОреша, конечно, ибо тот с утра еще свалить изволил со спецэффектами. Прямо в синь небесную. Аки сын божий, в натуре. Чего только на жаре не померещится, согласился Матфей, которого тоже тянуло откровенничать. Так и сидели там до самой ночи.