неизвестен Автор - Овсяная и прочая сетевая мелочь N 24

========================================================================== Andy Emelyanov 2:5064/5.4501 Dec 03 06:54:00

КИЦУHЭ

Я люблю этот город, где вены, скомканные рельсами, душат мои нервные груди, где кто-то настойчиво стучит в мои зрачки, полные соли, и мне не забыть, мне не запнуться на страшной скороговорке, которая боль, которая страх, и мне так не хочется быть в тишине и криками разгоняю туманные тени людей, стоящих в очереди за моим мясом...

Я люблю этот город, который рассыпается битым стеклом. Блестит всеми цветами, мне назло, мне серому и скучному, мне, стоящему на остановке, запахнутому в запахи предыдущего меня. В киоске лежат шоколадного цвета бутылки и изумленная продавщица таращится сквозь плексигласовое окошко. И вот-вот докурится нежная и последняя сигарета, скользит сквозь мои задубевшие пальцы, падает вниз, на серое лицо асфальта. Я сержусь на себя, сержусь на простуженный проспект им. 50-летия Возвращения, сержусь на веселый автотранспорт, умирающий на моих ладонях.

Она подходит сбоку, как северо-восточный неуютный ветер и томно дышит мне в лицо:

-- Hе желает ли господин поручик угостить даму вином?

Господин поручик желает. Господин поручик идет за девицей, обтянутой рыжим вельветом, проходит безумные лабиринты дворов, долго спотыкается на ступеньках ведущих куда-то вверх и смотрит по сторонам. Облезлые стены складываются в ритмично повторяющуюся мозаику. Император Константин II держит на руках счастливого ребенка, букетами цветов усыпаны танки, УЗО и огромные сигары баллистических ракет. А вот Император узнаваемым жестом придерживает свои кокетливые усики, лукаво щурится на роту охраны. Площадь, весна, запах грязи забит запахом кожи и лошадиного пота. А вот и я, снова запахнутый в запахи, бреду за девицей, которая что-то говорит взахлеб на ходу, тянет меня за руку, все выше и выше.

Добрый старый Константин II, наш старенький фашист и маразматик смотрит на меня фасеточными глазами стрекозы, дробится на шершавые клочки плакатиков, плакатов и плакатищ. И кажется мне, что не мадмуазель что-то дышит мне в скучное ухо, остановившись на очередной площадке, а он, грассируя и немного заикаясь, торопит меня:

-- Еще два этажа, господин поручик. Еще два этажа, пойдемте же, глупенький...

Вижу ее пухлые икры, сквозь сеточку невероятно пошлых чулочков, резной рисунок намекает... намекает... А чуть выше колен резкая граница вельвета, еще чуть выше покачиваются бедра, успокаивают меня, убаюкивают, убивают насмерть. Я вздрагиваю от голоса, от голоса и звона эха. Мечется, мечется по колодцу, вырывается в верхние окошки, спугивает голубей и чью-то резко очерченную тень:

-- Ох, а вино? А вина-то мы и не взяли, господин поручик!

Я что-то бормочу, пытаюсь идти вниз, лезу непослушными руками во все карманы сразу, а она кривит яркие губы в одну ироничную линию и смеется глазами, смеется ими в потолок:

-- Да что же вы, что... Я шучу, господи, боже мой...

Ткнулась влажным ртом мне в небритую щеку, задышала с милым стоном:

-- Зачем нам вино? Вот увидите, не нужно, не нужно ничего, хороший вы мой...

Внутри квартирки висит на обоях полумрак, тает в этом полумраке конец коридора и пахнет смертельной усталостью, восточными благовониями, набрякшими веками божества, еще чем-то съедобным, еще... еще... Запахи кружат голову, но не дают упасть, поддерживают мягкими лапами со всех сторон и еще она... Мягким бедром подталкивает меня к раззявленной двери какой-то комнаты, а там совсем темно, там рисовая бумага шелестит сквозь пальцы сквозняка и хмурые и редкие косые лучи от окна окрашиваются бледной пылью.

-- Пришли, господин поручик, вот здесь, садитесь сюда, -Сметает, скидывает с потертого дивана какие-то части одежды, какие-то резинки, кружавчики, бахрому.

Я падаю на диван, с меня слетает фуражка и резко расширяются зрачки. Она останавливается посреди комнаты, улыбается мне. Ее юбка, живая и хищная, падает на пол, она переступает через нее, почти перепрыгивает, стягивает через голову свитер и не устает говорить:

-- А мне много не надо, мне червончик, а вам это небольшая сумма, совсем небольшая... Вам понравится, вот увидите, милый мой... Как вас зовут? Скажите, скажите же мне...

Сухо расходятся мои губы, с треском раздираются и я обнаженными зубами блещу в темноту:

-- Алексей... я...

-- Алешенька, милый, ты не стесняйся. А хочешь, я отвернусь пока, хочешь? -- Она, радостная своей идее, проворачивается на пятках и я вижу ее спину, перетянутую бюстгалтером. Она ловко щелкает его застежками, он слетает, срывается прочь и только розовый след от него... только линия поперек белой кожи.