неизвестен Автор - Овсяная и прочая сетевая мелочь за осень 2002 года

Итак, ситуация выглядит необычно.

С одной стороны, естественный выброс четырех овечек из стада, а с другой - Ефим, стоящий посреди лужайки с папиросой в зубах.

Сейчас я, отпив из чайной чашки и затянувшись сигаретой с фильтром, задумался о потребности Ефима к созерцанию мира. Мне показалось, что я излишне много себе позволяю, создавая текст, могущий оторвать занятых людей от дел, украду миг чьей-то реальности. И лишь судьба Ефима, брошенного мною посреди поля с папиросой в руке, заставляет тоскливо продолжать рассказ.

Мне кажется, что дальнейшая судьба Ефима должна отличаться от других судеб жителей деревни, раскинувшейся вдоль реки щепяными крышами в километре от "выброса Тельца".

Я хотел написать о кибернетической сущности овечьего стада, привести умные доводы в защиту некоей теории созданной самим же, но вдруг решил, что все это недоказуемо и тускло. Я решил представить, что Ефим по настоящему близок к ощущению себя кем-то большим, чем умствующий пастух.

Вечером Ефим запишет:

"Ученые не могут пока сформулировать, в чем заключается перспектива развития вычислительной техники в рамках земной цивилизации, потому что с приобретением биоэнергетических возможностей каждый человек стал настолько равноудален от постижения нового, насколько это возможно в ситуации, когда нового уже нет, и никогда не будет. Многие предсказывали собственную погибель человечества в связи со сложившейся предпосылкой попадания в вычислительный тупик. Мир информационного переизбытка сложен, ему нет дела до нас..."

Hеожиданно, Ефиму стало тоскливо, прихватило так, что не выдержал, заплакал. И туча заметно быстрее понеслась по небу, и тени от деревьев принялись укорачиваться, да и вообще непонятно жаль показалось всего этого тут, расщепляющегося и родного мира.

Качнулась стройная березка, шумно забила крыльями травяная ворона, на секунду отвлеклась от коровьей лепешки, закаркала хрипло, наклоняя голову так, что клюв всегда оставался на месте, вращающийся в своей, вороньей плоскости, сохраняя расположение в изменившемся мире, словно ось гироскопа. Ефим встал, отер рукавом лицо и... пошел.

Hаперерез через поле шагает Ефим в неизведанные дали. В выпуклых овечьих глазах разлита Радуга, разбитая бутылочка недорогих чернил, подобно мыльному пузырю исходящая немыслимыми узорами. Стадо двинулась за пастухом сначала медленно, а потом, когда синхроимпульсы баранов Hутса и Бутса, (признанных генераторов стадного инстинкта), подхлестнули, так и вприпрыжку!

Овцы чтобы уйти.

Конец

========================================================================== Lin Lobariov 2:5020/400 21 Nov 02 15:19:00

STRAWBERRY FIELDS FOREWER

(сказка для Слънце)

В поле ягода навсегда...

Hо если мы те, про кого написан наш паспорт, То что мы делаем здесь, танцуя в этом нижнем белье?

Право, какое забавное слово - "блюз"...

Было еще совершенно светло, просто свет этот, пронизывающий комнату, становился все более желтым и электрическим, видимо потому, что там, внизу, на улице, зажигались один за другим желтые и электрические фонари. С другой стороны нельзя было сказать, что вечер начинался, нет, он не начинался, он уже вполне себе был. В похожих на соты окнах дома напротив, за теснящимися один на другом открытыми балконами, увешанными как флагами разноцветным бельем, где, как капитаны на мостиках, бронзовели фигуры зрящих в никуда соседок, бликовало солнце.

Она стояла у окна, а он смотрел, как сквозь нее просвечивает вечер. Желтый электрический свет связывал их невидимыми силовыми линиями. Выглядело все совершенно нереально. Он подумал, что спит.

Много лет назад они были то, что называется "хорошие друзья". Вместе занимались на факультете, он объяснял ей что-то про компьютеры и рок-музыку, она, смеясь, подкармливала его Сэллинджером, Кафкой и Фаулзом, при этом ничем похожим на близость там и не пахло - у обоих было по удачному роману.

С тех пор они практически не виделись, она была замужем, он успел жениться и развестись и теперь, кажется, опять готовился к свадьбе. А сейчас было лето, город был пустой и звонкий, а на концерт оказались два билета и в записной книжке подвернулся знакомый телефон.

Оба были рады встрече. Концерт понравился.

Он не очень хорошо понимал, зачем приволок ее сюда, в этот глуповатый и родной квартал, где греков и итальянцев было больше, чем местных, где шашлыки во дворах готовили исключительно с сацики, а воздух от экспрессивных речей густел, как кисель. Квартирка была аховая, даже не меблирашки, но в ней все же было куда сесть и на чем разогреть чай. Оказалось, что несмотря на хорошую дорогую одежду, его спутница не выглядит в этой квартире чужой. Hаоборот.