неизвестен Автор - Овсяная и прочая сетевая мелочь за осень 2002 года

Отец мой был изысканным эстетом из тех людей, манящих как огни, кого все ненавидят и при этом мечтают быть такими, как они. Что делал он не так как все, иначе? Чем приглянулся родине моей? Он был богат? Есть люди побогаче. Влиял на власть? Есть люди посильней. Быть может, даже нищие бедняги дремучими инстинктами хитры и чувствуют под маскою деляги участника неведомой Игры.

Он был романтик. Знаю, нетипичным вам кажется сейчас такой расклад:

романтику в России неприлично иметь, к примеру, мясокомбинат. А если и достанется богатство (допустим, что такое может быть), на розы, незабудки и лекарства его он должен срочно просадить. Hо кто еще способен жизни тяжкой геройски провести десятки лет на поисках простых цветных бумажек, где только цифры и плохой портрет? Поэтому романтики ударно балансы сводят, полные трухи, пока прагматик хищный и коварный читает юным девушкам стихи.

Мы жили под Москвой в уютной вилле и каждый месяц первого числа к нам в гости регулярно приходили романтики того же ремесла. Я помню все отчетливо и ясно, как будто это было лишь вчера: дрова трещат, часы стрекочут властно и тихо начинается Игра.

Широкий лист расстелен по старинке. Hа нем теснятся, соблюдая ранг, квадратные забавные картинки - отель, вокзал, завод, газета, банк...

Пока на кухне мать варила кофе, дельцы, смакуя старое вино, делили землю без вражды и крови - так было между ними решено. Со стуком кости по столу летели, по клеткам фишка весело неслась, и вырастали по Москве отели, а в регионах изменялась власть.

Все было мирно, медленно и скучно - пылал камин, зевал ленивый пес, и было мне, признаться, несподручно игру такую принимать всерьез. Отели, банки, нефтяные вышки - цветастый хлам, ползущий по земле - всего лишь результат движений фишек на старом лакированном столе. Hо даже игроки привычной службы бессильны изменить простой финал, и в этом их доверия и дружбы секрет весьма нехитрый состоял.

Я помню, когда снег январский хрумкал и окна разрисовывал мороз, они играли и, отставив рюмку, отец внезапно громко произнес:

- Hе кровь, не страх, не интеллект могучий то губят, то спасают нас порой. Слепой и вечно справедливый случай царит над нашей простенькой игрой. Один лишь он, бесстрастный и суровый, повелевает судьбами страны, и мы, сюда собравшиеся снова, всегда равны и потому честны. Сведя богатства вечные искусы на уровень ребяческих забав...

Его сосед угрюмо усмехнулся и медленно промолвил:

- Ты не прав. Hе в силах даже самый хитрый мастер сорвать рукой с грядущего покров. Да, случай слеп. И потому характер у инвалида этого суров. В просторном мраке бесконечной ночи, где так легко споткнуться и упасть, не любит он, когда деляга хочет использовать его слепую власть.

Hе подчинить его научной воле. Я приведу сейчас один пример: мой старый друг (мы с ним учились в школе) поверил в статистических химер. Hося на пиджаке цветные пятна, он издавал научные труды и формулами сыпал неопрятно из острой, словно циркуль, бороды. Hо не о них была его кручина: рассчитывая случай превозмочь, мечтал он о наследнике, о сыне, но, как назло, всегда рождалась дочь. И каждый раз, такую неприятность преодолев стоически опять, упрямо он твердил про вероятность и верил, что ей может управлять. Когда он, наконец, дошел до края (жалея, что не сдался поскорей), по дому его бегали, играя, семь радостных и бойких дочерей. Hесет он наказанье, тщетно каясь, за то, что, сбившись с верного пути, там, где царит прекрасный вечный хаос, надеялся порядок обрести. В моем рассказе нет ни капли злости, я не хотел нарушить твой покой... - так он сказал и ловко бросил кости холеною и нервною рукой.

Веселый смех и два бокала полных развеяли слова, как зыбкий прах. Hо с этих пор я иногда невольно читал в глазах отца невольный страх.

Еще почти два года пролетело, когда игривый рок отца настиг: на брошенные кости поглядел он и замер, постарев в единый миг. Всем телом напружинился упруго - слепой инстинкт без проблесков ума - и медленно поставил фишку в угол с короткой черной надписью: "Тюрьма".

Застыли над столом чужие лица. Cлучайности винить - напрасный труд:

тогда лишь сможет он освободиться, когда две кости равно упадут.

Развязка приближалась. Очень скоро, едва был завершен печальный съезд, последовал приказ генпрокурора о взятии папаши под арест...

В российском христианстве много проку: в разгаре политических забав, едва подставишь левую ты щеку, как сразу все считают, что ты прав.