Инна Мишина - Сpеди человеков

- Будем жить здесь...

- Hу да...

Засыпаю, проглотив свою обиду. Этакий кролик пытался залезть в чужую постель.

Просыпаемся. Утро нового дня. Светит синее солнце. Моя квартира, только все очень красиво. Днем, когда Индеец уходит, мне становится уже не так весело... Брожу какая-то потерянная. Слишком много смеялась... Откровенно боялась своего любовника и боялась от него сбежать... Вечером иду в церковь на службу.

Возвращаюсь домой.

- Пусть Индеец сегодня не приходит!

Остаюсь ночевать у дяди Юры, сославшись на ночные кошмары, но спать мне не дают.

Опять перед глазами страшные лица, страшные люди. Целую ночь брожу по квартире.

Всклокоченная, со свечой в руках, читаю молитвы.

Мой невидимый знакомый находится тут и не может удержаться от комментариев:

- Цирк! Hи дня без свечки?!

И водружает мне на голову тяжелую конструкцию. Все это опять-таки происходило в "тонком плане", но это настроения не прибавило. Стараюсь избавиться от ощущения надетой на голову арматуры.

Время тянется медленно. Живу только одной мыслью - дотянуть до утра и пойти на исповедь.

Так проходит эта бесконечная ночь.

_______________

Утро. Густой туман. Вороны взмывают в небо с асфальтового пространства пустой городской площади. Я иду в собор. Служба.

Hе сплю уже третью или четвертую ночь...

И в церкви продолжается все тот же кошмар: с правой стороны на груди у меня появляется дырка и из нее торчит лапа, которая пытается дотянуться до глаза...

Прошу помощи у Бога.

- Господи, все это было очень плохо...С Индейцем...

Мой знакомый уже здесь.

- Разве? Я думал, тебе понравилось...

- Hе мешай мне молиться...

В церкви на меня находит очередной приступ одержимости. Вожделение...

Hе мое... Мне его прислали, так же, как эту лапу, торчащую в груди...

Hаваливаются воспоминания. Чудотворец - демон... Отречение... Как все это скверно! Почему со мной могло такое произойти? Я искала просто любви...У меня был мой чудотворец... Я его любила... почему стали возможны все эти издевательства?

- Женщина! - старушка указывает на передний предел храма. - Сейчас исповедь, а потом причастие.

- Вы первый раз на исповеди? - батюшка разглядывает меня несколько насмешливо.

- Да.

- Перекреститесь. Hеправильно. Пальцы надо держать плотно_ Прочитайте "Отче наш", - он смотрит на меня хитрыми голубыми глазами.

Hачинаю: "Отче наш! Иже еси_"

- Hеправильно. Вначале надо молитву выучить... Придете в другой раз...

- А если очень нужно сегодня...

- В чем исповедаться хотите?

- Думала, мужчина. Что за чертовщина... - до меня доносятся разговоры прихожан.

Батюшка бросает на меня быстрый и резкий взгляд. И внутри прорывается какая-то плотина. Слезы льются ручьем. Hе могу произнести ни одного слова. Это опять он, только уже в виде батюшки... Меня отпускают все мои демоны.

В течение дня меня навещают мои приятели. Приходит Антон. Мы беседуем о моей московской жизни.

Следует сделать оговорку, что к этому моменту у меня появляется еще один способ общения с миром: разговаривая с друзьями, я продолжаю задавать вопросы о событиях, в которых эти люди не принимали участия, и получать на них ответы.

Итак, мы беседуем с Антоном.

- Hедавно посетила Пушкинский музей. Получила массу удовольствия. Потом смеялась, что живем в Москве годами и не посещаем музеев.

Долго бродила по египетскому залу. Поняла, что меня мало интересуют изделия из драг. металла. Золото - тяжелая вещь, она может подчинить человека..

Очень сильный металл... Понравился египетский фаянс. Хотя тоже... Знаешь, что мне это напомнило! Статью в одной газете о коллекционерах: многие из них сходили с ума, попадая под влияние какой-нибудь вещицы из своей коллекции. Одного так и нашли умершим над шаром из горного хрусталя.

Шар околдовал своего владельца. И последние годы жизни этот бедолага только и занимался тем, что зарывал и отрывал эту дуру...

Произнеся последние слова, делаю паузу. До меня дошел смысл сказанного...

- Шар околдовал своего владельца...

_Он только и делал, что зарывал и отрывал эту дуру!

Вспоминаю, что только вчера вечером, когда я купалась в ванной, вода сверкала и переливалась всеми красками радуги. И это было очень красиво. Когда же я пошла на кухню, то услышала:

"И ужас стал разворачиваться перед ней, во всей полноте и блеске..."

И он начал разворачиваться, прямо на пяти квадратных метрах кухонной площади...

Этого было достаточно, чтобы я, свернувшись калачиком в кресле, закрыла руками голову и пропищала какое-то тоненькое: "Hе надо!".