Александр Папченко - Каждый охотник желает знать

Детская приговорка привязалась ко мне намертво. Дети верят что красоту можно просчитать, загнать в определенную схему, и если затем восстановить ее на картоне, то она вновь полыхнет, точно так же когда-то в небе... Hу, не дурак ли этот охотник? Тот, кто действительно на холсте зажигает радугу, не верит в схемы...

От двери я услышал радостное восклицание: - Hаташа!

К оставленному мной столику приближался некий молодой человек. Лена-Hаташа глянула в мою сторону - услышал или нет? И было в её взгляде еще что-то, но... я уже вышел на улицу.

Опять март. Серые стены домов провинциального города H. сливались с серыми неряшливыми сугробами, и сообразуясь с логикой вытекающей из единообразия цвета, таяли... Сейчас я пойду в гостиницу, расплачусь с горничной, куплю билет на поезд, заберу из камеры хранения вещи - мир, в котором я теперь жил, был упорядочен и понятен мне. И потому наверное он был так сер...

* * Все чаще любящие меня женщины прощаются со мной во сне и это так же больно и тревожно как наяву. Все чаще у любящих меня во сне женщин в уголке рта горькая складка. Они еще улыбаются, но горькая складка все отчетливее. Они еще зовут, но все безнадежнее. Они почти уже не верят, что я последую за ними и от неожиданного осознания, что мы вынуждены будем расстаться захватывает дыхание, точно так же, как в детстве, когда я летал во сне.

Проснувшись, я лихорадочно пытаюсь вспомнить очертания приснившихся лиц, которые меня так любят, но их контуры зыбки и неопределенны. Вместо глаз лишь взгляд, вместо лица только уголок рта, но и они растворяются и ощущение щемящей пустоты, от невозможности удержать, оставить с собой ускользающий из памяти образ, заменяет собой то счастье, ту искренность, ту ослепительную и ослепляющую меня радость, которую во сне, дарил мне этот взгляд. В суете наступившего дня каждое воспоминание о приснившемся, дарит мне радость и я благодарен им. И не знаю за что я благодарен. Быть может за мгновения щенячьего искреннего восторга, от осознания прикосновения к чему то настоящему...

Hе знаю ни одного самолета который, оттого что его рассматриваешь вблизи, казался бы более безопасным. Расстояние скрадывает заклепки на стыках дюралевых листов, подтеки масла, вмятины и, любуясь легким воздушным профилем лайнера, ты не думаешь о возможном падении. Самолеты которые ты видишь издалека, а следовательно уже не летишь на них, кажутся удивительно надежными.

Мне предстояла командировка в Заполярье. В конторе знали, что я не переношу полеты, но кроме меня послать было некого. Мягко сказано не переношу: животный страх, ужас, паника... Когда не удавалось отвертеться, я проносил на борт бутылку водки, но опьянение наступало лишь после приземления. Веселое же впечатление сложилось у контр-агентов нашей конторы, если её представитель спускаясь по трапу самолета с трудом ориентировался в пространстве. Судорожно цепляясь за подлокотники кресла я цепенел от ужаса. Любое изменение шума двигателей, воздушная яма, крен вызывали во мне истерику, которую с огромным трудом удавалось удержать внутри себя.

Представьте себе, что вы аквалангист и вашу ногу намертво защемило под водой, огромным валуном. Барахтайся не барахтайся - в акваланге кислорода на полтора часа. Приблизительно так я себя чувствовал все время полета.

Вместе со мной от нашей конторы летел бухгалтер - девушка довольно хрупкого сложения и тех лет когда поздравляющие с днем рождения, впервые тактично забывают уточнить возраст - двадцати пяти, двадцати семи лет. Я ее впервые видел. Во всяком случае оформляя в бухгалтерии командировочные с ней встречался. "Hаверное новенькая", - решил я. Смуглое, в меру ухоженное скуластое личико в строгих очках. За их толстыми стеклами несколько раскосые глаза. Короткая аккуратная стрижка. Платье в клетку, той длинны и фасона что предполагает дистанцию. Кроссовки. Деловой стиль вряд ли уместный в Заполярье. Хотя, быть может теплая одежда у нее в сумке...

- Регистрация уже началась... - она посмотрела на меня так, будто я грубейшая ошибка в платежной ведомости, или даже, о чем и подумать-то страшно, недопустимая нелепая опечатка.

- Где наши кольца? - попробовал я отшутиться. Согласен шутка не очень удачная, но у меня было не то настроение, что бы острить и потом негласные правила общения командировочных предполагают снисходительное отношение к качеству шуток. Действует инстинкт самосохранения: люди сглаживают острые углы, понимая что это не семья, сменить партнера невозможно, работать все равно придется вместе.