Александр Лаврин - Знаменитые убийцы и жертвы

«Он сел, и заговорщики окружили его, словно для приветствия, — пишет Светоний. — Тотчас Тиллий Цимбр, взявший на себя первую роль, подошел к нему ближе, как будто с просьбой, и когда тот, отказываясь, сделал ему знак подождать, схватил его за тогу выше локтей. Цезарь кричит: "Это уже насилие!" — и тут Каска, размахнувшись сзади, наносит ему рану пониже горла. Цезарь хватает Каску за руку, прокалывает ее грифелем, пытается вскочить, но второй удар его останавливает. Когда же он увидел, что со всех сторон на него направлены обнаженные кинжалы, он накинул на голову тогу и левой рукой распустил ее складки ниже колен, чтобы пристойнее упасть, укрытым до пят; и так он был поражен двадцатью тремя ударами, только при нервом испустив не крик даже, а стон, — хотя некоторые передают, что бросившемуся на него Марку Бруту он сказал: "И ты, дитя мое?" [2] По другой, более распространенной версии: «И ты, Брут?» »

Все разбежались; бездыханный, он остался лежать, пока трое рабов, взвалив его на носилки, со свисающей рукою, не отнесли его домой. И среди стольких ран только одна, по мнению врача Антистия, оказалась смертельной — вторая, нанесенная в грудь...

У некоторых друзей императора осталось подозрение, что Цезарь сам не хотел жить дальше, поэтому и не заботился о безопасности и пренебрегал предостережениями знамений и советами друзей.

«Иные думают, — пишет Светоний, — что он полагался на последнее постановление и клятву сената и после этого даже отказался от сопровождавшей его охраны из испанцев с мечами; другие, напротив, полагают, что он предпочитал один раз встретиться с грозящим отовсюду коварством, чем в вечной тревоге его избегать. Некоторые даже передают, что он часто говорил: жизнь его дорога не столько ему, сколько государству — сам он давно уж достиг полноты власти и славы, государство же, если что с ним случится, не будет знать покоя, а только ввергнется во много более бедственные гражданские войны. Как бы то ни было, в одном согласны почти все: именно такого рода смерть была ему почти желанна. Так, когда он читал у Ксенофонта, как Кир в предсмертном недуге делал распоряжения о своем погребенье, он с отвращением отозвался о столь медленной кончине и пожелал себе смерти внезапной и быстрой. А накануне гибели, за обедом у Марка Лепида в разговоре о том, какой род смерти самый лучший, он предпочел конец неожиданный и внезапный».

Поднимая мятеж, заговорщики рассчитывали на всенародную поддержку. Однако римские граждане отнеслись к их действиям с осуждением. Многие, конечно, не любили Цезаря, но все же он пользовался значительной поддержкой и уважением как среди знати, так и у плебса.

Со смертью императора наступил временный хаос. Сенаторы, испугавшись смуты, бежали. Ночь после убийства заговорщики провели в Капитолии, а утром Брут обратился с пламенной речью к народу. Но все его восторги по поводу «уничтожения тирана» остались без ответа. Как сказал позднее русский классик, «народ безмолвствует».

Еще сутки прошли в томительной неопределенности. Наконец, 17 марта сенаторы собрались с духом и провели обсуждение ситуации. Кто-то из сочувствовавших заговорщикам предложил объявить Цезаря тираном. Но такое не входило в планы даже самих заговорщиков. По римским законам это означало отмену всех распоряжений Цезаря — раздачу денег, земель, должностей и т. д. А если Цезарь не тиран, то, значит, его убийцы — преступники. Это тоже не устраивало многих сенаторов. Компромисс предложил Цицерон: утвердить все распоряжения Цезаря, его убийцам объявить амнистию, а разборку бумаг покойного императора поручить консулу Марку Антонию.

20 марта, во время погребения Цезаря, толпа пришла в возбуждение и бросилась громить дома заговорщиков. Убийцам пришлось скрыться из Рима.

В начале 43 года сенат предоставил Марку Бруту для управления провинцию Македонию, а Кассию — Сирию.

Меж тем власть в Риме получил триумвират: Октавиан, Антоний и Марк Лепид. Они выступили против сената и стали жестоко расправляться со своими политическими врагами. Так, 7 декабря 43 года был убит Цицерон. Брут и Кассий не пожелали подчиниться новым правителям Рима. Все восточные провинции, начиная от Иллирии, находились под их властью. Политическими интригами, но больше жестокими мерами они собрали под свое крыло значительную армию и немалые денежные средства. Находясь на Востоке, Брут и Кассий переняли многие манеры восточных деспотов; даже чеканили монеты со своим изображением. Весной 42 года они соединили свои войска в Малой Азии и двинули их навстречу легионам Антония и Октавиана.