Сергей Романов - Нищие

Он встал с кровати и прежде, чем открыть дверь, вытащил из шкафа резиновую дубинку, которую ему по дружбе презентовал Чвох. У него мелькнула мысль о том, чтобы не выдавать своего присутствия в квартире. Но если в дверь звонил Кнорус, то глупо было бы скрываться. Да Юрайт и сам не хотел показывать этому самодовольному прохиндею, что он его боится. Он поставил дубинку около двери и прежде, чем открыть замок, как всегда спросил: * Кто там? * А ну-ка, открывай, обманщик и развратник, - раздался за дверью знакомый голос.

Он тут же щелкнул замком, и с порога ему на шею прыгнула Инка. * Обманщик, развратник, не позвонил... не позвонил... * Инка, милый ребенок! Я так хочу быть с тобой...

Он и забыл, что в поезде собственной рукой вписал в её записную книжку свой телефон и домашний адрес.

ГЛАВА 7. БУРДАКОВ

К 17.00, как и приказывал майор Бурдаков, к нему в кабинет вошел усатый молодой лейтенант и положил на стол справку - отпечатанный на принтере с компьютера текст. Пока Бурдаков пробегал глазами по строкам, лейтенант молча стоял около стола. Но когда начальник принялся за последнюю страницу, лейтенант, словно рассчитав, когда он закончит, без приглашения к разговору пояснил: * Месяц назад, товарищ майор, мы серьезно изучили вопрос по нищенству. Но, честно признаться, в области профилактики ничего не удалось сделать. Сами знаете, что киллеров сегодня больше, чем нищих в городе.

Да-да, - отрешенно согласился Бурдаков, глядя в одну точку и обдумывая прочитанное.

По оценкам сотрудников Института социально-экономических проблем народонаселения, которому пару месяцев назад МВД заказало комплекс исследований, в России насчитывалось около пяти миллионов бомжей.

Бурдаков прикинул в уме, выходило, что больше трех процентов россиян не имели крыши над головой. В Москве же насчитывалось в зависимости от сезона от 60 до 150 тысяч бродяг. И каждый десятый занимался профессиональным нищенством.

Ему показалось, что ученые где-то ошиблись в своих расчетах, потому что попрошаек должно быть гораздо больше. Но он понимал, что не прав, и нет оснований не доверять ученым, потому как эффект массовости достигается тем, что эти самые попрошайки всегда на виду, всегда в самых людных местах.

Далее в справке шло разграничение нищих по внутренним группам. Но Бурдаков отлично знал и без выводов ученых, что нищий нищему рознь. Он с презрением относился к так называемым самостоятельно опустившимся людям бомжам. Бомжи были проблемой не только в его округе, но и во всей столице, в которую они ежедневно подтягивались со всех концов страны, ехали из бывших советских республик. Порой вокзалы принимали до пяти тысяч бомжей в день, которые тут же рассасывались в поисках крыши и пищи по столичным очкурам и загашникам. От 60 до 70 процентов этого опасного контингента уже успели вкусить радости тюремной жизни. Конечно, большинство непрошеных гостей милиционеры сразу же отлавливали и отправляли туда, откуда они приехали. Но остальным удавалось просочиться через милицейский кордон и осесть в столице. И через некоторое время все эта чумазая, распухшая и нездоровая братия выползала в народ демонстрировать свою убогость и запущенность. Голодные и замерзшие, они просили на водку, пиво, сигареты, хлеб и не отказывались от натуральных подаяний. Увеличивалась и преступность. Потому что многие заезжие, дабы удовлетворить голод, могли вырвать сумку с едой у женщины или ребенка. Иные прибегали и к насилию. Именно для них, бомжей, оно было оправдано, потому что на другой чаше весов находилась его никому не нежная жизнь. Для него, отрешенного от общества, наказание за преступление было ничуть не страшнее того, что ждало его впереди - сырой ли подвал, милицейская камера или городская свалка.

Бурдаков был наслышан о таких и понимал, что потерявший всякую надежду вернуться к нормальной жизни, такой бомж может безжалостно в темном переулке вырвать с мясом у девушки серьгу из уха, потому что перед его глазами находится не человек, а всего лишь вещь, которую можно будет обменять на еду и выпивку.

Правда, Бурдакову приходилось слышать от участковых и о новом классе появившихся в Москве бомжей, которые, выпросив на водку и курево, не покупают ни того ни другого, а откладывают деньги. И если кто-либо из москвичей, сжалившись, самолично покупает им спиртное или сигареты, то подношение за самую умеренную цену тут же перепродается настоящим бомжам, а деньги опять же откладываются в тайники нищенской одежды.